Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

Ему было чуть за семьдесят. Очень высокий, очень красивый, седовласый, с тонким умным лицом. У него был огромный клинический опыт и бездна знаний. Два дня в неделю он брал на себя основную работу и попутно обучал врачей и стажеров.

Мы с Любой однажды предложили ему сделать в симуляции некое маленькое изменение. Он слушал с изумленным лицом, а потом захохотал. Выяснилось, что американские техники не предлагают врачам своих мнений: техник в симуляторе вполне равнодушно, точно и профессионально выполняет указания врача. Доктор Рэйбен никак не ожидал от нас инициатив и реагировал, как если бы заговорил вдруг годовалый младенец или собака. Он с энтузиазмом согласился на наше предложение и с этого момента признал нас, к своему удивлению и радости, людьми, а не орудиями труда. Он всегда потом охотно и подробно объяснял нам, что и почему делает, и с готовностью выслушивал наши предложения.

И нас, и врачей, и больных тянуло называть его профессором; он действительно через несколько месяцев получил из США подтверждение своего профессорского звания, но пока оно ему не принадлежало, в некотором раздражении сказал однажды:

– Во время войны в Корее я был сержантом морской пехоты. Если уж вам всем так необходимо прибавлять к моему имени звание, то называйте меня сержант Рэйбен – это я точно заслужил!

Несмотря на то что он совсем не говорил на иврите, а наш английский был чудовищным, мы замечательно понимали друг друга. И профессиональные указания, и блестящие остроумные и занимательные истории из его длинной прекрасной жизни.

Он рассказывал нам о брате своей матери, который во времена сухого закона пристроился к новому еврейскому ремеслу – бутлегерству. Дядя возил виски в полой дверце своего автомобиля и носил потрясающую серую шляпу «Борсалино». Маленький племянник очень гордился шикарным родственником, чей промысел был намного романтичнее унылого портновства его отца.

Дети его родились в такой последовательности: пара близнецов, через год дочка, а через полтора года еще пара близнецов. Так что пятеро детей были почти сверстниками! Он с воодушевлением рассказывал нам, как однажды привел их в огромный универмаг выбирать каждому зимнее пальто. Один подошел к ближайшей вешалке, снял первое пальто своего размера и отдал матери. Второй спросил продавца, какое из них самое дешевое, молча кивнул и отошел к стене. Девочка сказала, что хочет красное, любое красное, – и получила его за пять минут. Четвертый, из младшей пары близнецов, исходил весь огромный торговый зал с детскими пальто и углядел-таки себе по вкусу. А его брат-близнец, осматривавший все вместе с ним, вернулся к родителям и сказал, что в этом магазине ничего подходящего нет! Доктор Рэйбен был в восторге оттого, какие они разные, и особенно оттого, что у каждого из них есть реальная возможность поступать согласно своим склонностям.

Он был необыкновенно добродушен с нами и пациентами, но холодно неуступчив с начальством и непреклонен в своих медицинских решениях. В результате на следующий год у онкологического отделения не оказалось денег сначала на оплату его поездок, а потом и на обязательную страховку.

Профессор Рэйбен был готов работать без зарплаты, но не был готов платить за право работать без зарплаты. Он был оскорблен пренебрежением начальства, и мы лишились прекрасного врача и наставника, идеалиста и остроумца.

Взятка

Одна во всех отношениях приятная дама из Москвы попросила меня рассчитать план лечения ее сына пораньше, чем мы предполагали это сделать. У него большая опухоль, вся семья очень волнуется, сам больной от нервного напряжения почти перестал есть, и вообще у них обратные билеты в Москву на 27 января.

Все доводы вполне убедительные и мне совершенно понятные. К тому же у парня довольно суровый прогноз. И я ей ответила, что сделать это очень трудно, потому что мы все заняты вводом нового ускорителя. Но сама подумала, что если задержусь завтра после смены на часик и договорюсь, чтобы меня подменили на брахитерапии послезавтра, то, может, и успею. Хотя вызову недовольство нескольких человек, которым из-за этого придется делать дополнительную работу. И уже почти открыла рот, чтобы сказать ей, что попытаюсь и, если получится, позвоню и перенесу начало на неделю вперед. Но она открыла рот раньше и по-деловому сообщила, что я могу не сомневаться, она заплатит и мне, и всем другим, кому будет нужно.

Для посторонних поясню: ни я, ни мои сотрудники денег ни у кого, кроме своей больницы, не берем. То же я довольно спокойно объясняю и даме. Она ласково улыбается и, расценивая это как намек на увеличение вознаграждения, говорит: «Вы такие приятные люди, что нет сомнений – мы сумеем договориться». И по ее лицу я вижу, что она не может вообразить себе человека, который откажется от взятки, имея возможность ее получить. Я сказала ей с закипающим раздражением, что то, что никто из нас не берет денег, не довод в споре о цене услуги и не фигура речи, а скучный, но неоспоримый факт.

А теперь пытаюсь объяснить себе, с чего это я готова была злоупотребить служебным положением и помочь соотечественнику начать лечение раньше, тем самым – как ни крути – отсрочив начало для других пациентов. Но испытываю омерзение при мысли, что за это можно получить деньги. Почему одно лишь упоминание об этих серебрениках сделало невозможным нарушение установленной очереди? Неужели это Иуда Искариот, который опрометчиво взял взятку, а потом повесился на осине, задает свою жесткую и очень ортогональную систему координат…

В аптеке

Молодой аптекарь заканчивал короткую пятничную смену. На халате у него красовался бейджик, где было крупно написано: «Фармацевт Йоси». Очередь не убывала.

Йоси уже выдал стоящему у окошка покупателю несколько лекарств по рецепту. Судя по их названиям и по виду самого покупателя, перед ним стоял тяжело больной человек.

– И еще, – сказал он, – мне нужен инсулин.

– Хорошо, – ответил Йоси, – давай рецепт.

– Да нет у меня рецепта, забыл взять. Пятница. Поликлиника уже закрыта.

– Без рецепта не могу, сам знаешь…

– Йоси, да как же я останусь в субботу без инсулина? Я же не выживу!

– Надо было взять рецепт. Меня ведь уволят – ты понимаешь…

– Йоси, ты молодой, здоровый, сейчас пойдешь к своей девушке, будете с ней целоваться… А я буду без инсулина!

Йоси взглянул на рецепты и сказал:

– Послушай, Ронен! Откуда я знаю, может быть, тебе инсулин совсем не нужен?

– Да что я, сумасшедший? – завопил Ронен. –