Земля под снегом - Эндрю Миллер

и я слышала, чтó он Таксе говорил. Мол, нужна ферма, не очень большая, просто чтоб можно было обосноваться. Такса, мне кажется, не очень-то соображал, что он за человек. Молодой, высокий, явно с образованием, но что-то в нем такое было, что не поймешь его. Я тоже не знала, что о нем думать. Сомерсетских фермеров я успела уже повидать, и он был не как они, точно вам говорю. Я подумала, ему земля нужна. Выращивать белые розы, павлинов разводить, разгуливать с парой элегантных собак и с книжкой французских стихов в кармане. Скучно ведь в офисе сидеть, вот и распустишь немножко воображение, чтоб не закиснуть. Вы когда-нибудь работали в офисе, Айрин?

– Нет, – ответила Айрин. – Хотя ходила, когда школу окончила, учиться машинописи. Первое время я печатала для Эрика, но теперь в амбулатории есть дама, которая это делает.

– Миссис Болт, – сказала Рита.

– Да, миссис Болт.

– С ней лучше отношения не портить, – сказала Рита. – Она похожа на штурмовика.

Айрин усмехнулась. Теперь она всегда, она знала, будет думать о миссис Болт как о штурмовике, допустим, из парашютистов-десантников, а всю ее пудру считать маскировкой, прикрывающей голубой бритый подбородок.

– Поговорили с ним? – спросила она.

– При Таксе не было шансов. Говорить нам вообще было не положено – разве только «Можно мне на ланч, мистер Таксон?» или «Ничего, если я сейчас пойду на автобус, мистер Таксон?». Но через пару дней он пришел еще раз. Такса поехал что-то показывать клиенту, и мы были вдвоем с Мэри, с ирландкой, страшно застенчивой. Он хотел посмотреть одну из ферм, про которые ему Такса сказал. И он немножко торопился, ему в тот же день надо было обратно в Лондон, и вид был такой, словно все это ему уже слегка обрыдло. Ну, я и говорю: «Если у вас есть машина, давайте я с вами съезжу». Он мне: «Вы?», а я ему: «Да, я», и он так на меня посмотрел, как будто не находил слов. Я подумала: ну, мне либо увольнение, либо прибавка. Великолепное проявление инициативы, мисс Ли. Ли – это моя девичья. Рита Ли. А мне что, пусть даже и уволят. Есть другие конторы. А если совсем прижмет, всегда можно обратно в «Пау-вау».

Айрин кивнула. «Пау-вау». Не забыть спросить Эрика, что это такое. Рита зажгла еще одну сигарету. Выдохнула дым через нос. На лоб упала прядь – не такая уж светлая, скорее карамельного цвета. Похожа, подумала Айрин, на актрису не у дел. Ленивая красота.

– Машина у него была, – рассказывала Рита, – а я нашла ключи от фермы. Я знала, где что лежит. Говорю Мэри: «Будь добра, сообщи мистеру Таксону, что я выехала с клиентом». Она чуть книксен не сделала. И мы в путь-дорогу. Утро чудесное, солнечное. Мы болтали в машине, я ему рассказывала про эти места. Наслушалась, как Такса им заливает, знала, как должно звучать. Он и сейчас кой-чему верит, что я ему натрепала про ферму. Немножко заблудились на этих дорогах, но он был не против, и вот наконец нашли поворот, прыг-скок вперевалку по грунтовой, и мы на месте. Там сколько-то месяцев уже никто не жил. Вид был так себе – да он и сейчас не сильно лучше. Просто я привыкла. Начала ему все показывать. Была на каблуках и так вот и ходила по двору, убеждала его, что земля тут какая надо, и надеялась, что не подверну ногу.

Айрин, смеясь, стиснула ладонь с ладонью.

– Вы продали ему ферму!

– Более или менее.

– И вас уволили?

– Если бы одна вернулась, наверно, уволили бы, но Билл вошел вместе со мной и сказал, что я колоссально ему помогла и ферма его очень интересует. Наговорил с три короба. Такса все равно был недоволен. Люди должны знать свое место. Никаких благодарностей мне, конечно. Комиссионные, когда Билл купил ферму, Такса прикарманил все целиком.

– Какой неприятный человек, – сказала Айрин.

– Я иногда думаю: интересно, Мэри там еще или ушла? Она была очень юная и хорошенькая. Не уверена, что она смогла бы от него отбиться, если бы он…

– Но у вас-то с Биллом что?

– Он уже спросил мой телефон. Сказал, могут быть еще вопросы про ферму. Мы до сих пор шутим. Есть еще какие-нибудь вопросы про ферму, сэр? Я видела, что нравлюсь ему, но все равно было немножко удивительно, когда он позвонил. Очень официально так разговаривал. Не могли ли бы мы встретиться – только если это удобно, разумеется. Он раздобыл где-то список пабов и отелей, но я сказала – терраса на крыше нового универсального магазина на Бродмиде[31]. Знаете это место? Там можно взять капучино или молочный коктейль, и еда у них очень милая, если тебе хочется. Вот, значит, где мы с ним сидели. Я хотела опоздать, но почему-то пришла минута в минуту. Я вообще-то никогда так не прихожу – должно быть, чувствовала, что это другое. Солнце вышло, а до того день за днем лили дожди, и терраса была битком, но он нашел столик у балкона, и мы сидели, как на палубе лайнера. Представьте себе, мы немножко про сельское хозяйство поговорили. Я постаралась выставить себя знатоком коров. А потом он перешел на свою семью, на то, что они ему чужие и что он хочет начать новую жизнь, настоящую и честную, совсем другую, и похоже было, что он все это копил, ждал кого-то, с кем про это можно. Мы долго там пробыли, не один час. У меня от всех этих сигарет и кофе голова шла кругом. Перед тем у меня была нехорошая полоса, довольно скверно все. А теперь это как бы улетучилось.

Конец истории. Они улыбнулись друг другу. Чай совершил в них свой сквозной путь. Айрин пошла в туалет наверх, Рита – вновь в уборную внизу. Рита вернулась первой. На сей раз обошлось без голосов. Когда они не звучали, в них трудно было поверить. Она несколько раз задавалась вопросом, как это у других, обычно это или нет – слышать голоса; может быть, если упомянуть о них Айрин в шутливой форме, то воспримется как нечто вполне нормальное. Она заикнулась однажды доктору Миклосу, но он не стал смеяться. Задал пару вопросов. Показалось – знает больше, чем от нее услышал.

– У нас будут гости, – сказала, вернувшись, Айрин. – После Рождества, в День подарков. Ничего особенно пышного. Человек двадцать. Может быть, придете? Вы и ваш муж. Впрочем, вы, скорее всего, уедете на Рождество.

– Мы?