Секреты цветов - Салли Пейдж

дружно кивают, и палец перестает колупать скатерть, мать выпрямляется и кивает в ответ. – Ну… тут уж ничего не поделаешь. Надо же, как вы хорошо прибрались в комнате! Очень чисто, и даже цветы и все остальное. – Она улыбается. – Боже мой, как хорошо без всей этой беготни и топанья!

И Вайолет понимает, что тревожит мать: мальчики находятся не в том месте. Может, им с сестрой следовало оставить беспорядок в комнате, разбросать васильки по деревянному полу и хлопать дверьми? Может, это сделало бы мамино возвращение домой более радостным.

Позже тем вечером, когда сестра уже видит десятый сон, мать зовет Вайолет и, похлопав по ручке кресла, приглашает присесть. Вайолет садится, хотя сразу становится слишком высокой и неотчетливо видит мамино лицо. Дотронувшись до руки дочери, мать смотрит на огонь, ее лоб и нос слегка розовеют от жара очага. Но мамина щека в обрамлении заправленных за ухо каштановых кудрей, на которую не попадают отблески яркого пламени, кажется белой, словно сырое тесто. И Вайолет впервые замечает, что мамины волосы тронуты сединой.

Мать медленно формулирует вопрос: как Вайолет посмотрит на то, чтобы отправиться в море? Работа тяжелая, но это хорошая возможность познакомиться с разными людьми. Она знает судоходную компанию, которая, вероятно, набирает новых членов экипажа, и может замолвить за дочь словечко. Она говорит, что ее дочь – хорошая девушка.

Прежде чем мать заканчивает свою речь, Вайолет начинает беспокоиться о сестре и братьях. Мысль о них повергает ее в шоковое состояние. Такое чувство, будто она бросилась с головой в холодную воду. Но когда она выныривает, чтобы сделать глоток воздуха, то понимает, что смотрит на это совсем под другим углом, а именно – с точки зрения своей матери.

– А ты тогда останешься дома? Мальчики смогут вернуться?

Мать склоняет голову набок:

– Поживем – увидим. – (Раньше это всегда означало «да». И у Вайолет внезапно возникает ощущение надежды на благополучный исход.) – Во время последнего рейса я не слишком хорошо себя чувствовала. Вряд ли мне удастся долго продержаться на этой работе. – Мать улыбается Вайолет. – А ты такая хорошая девушка. По правде говоря, уже женщина. Тебе ведь скоро исполнится двадцать один год.

– Почти сеньорита, да?

Мать выглядит озадаченной, словно если она и слышала эту фразу раньше, то не помнит где и когда.

– Ну и что ты по этому поводу думаешь?

Вайолет думает, что посадит сестренку в свой чемодан и поселит у себя в каюте. Она думает, что не перенесет разлуки с сестрой. Она думает, что вот-вот разрыдается. Она думает, хорошо бы вернулся отец и спас ее.

– Полагаю, я справлюсь, если ты скажешь мне, что нужно делать. – И чтобы установить баланс между ложью и правдой, она говорит одну правдивую вещь: – И я бы хотела увидеть дельфинов.

Глава 23

Эмма

Скабиоза и дельфиниум

Тамас пока не нашел фирму «Ф. Дж. Билинг и сын», но зато обнаружил женщину, которая что-то о них знает.

Эмма отвлекается от перевязывания шпагатом похоронного венка:

– Неужели?

– Да, – с самодовольным видом отвечает Бетти. – Она делает фотоальбомы со старыми фотографиями с различных цветочных рынков. Ее муж держит ларек в Ковент-Гардене, причем – бог ты мой! – уже много лет. Это долгая история. Она начала разбирать фотографии своей семьи, и отсюда, очевидно, у нее и возник интерес к фотоальбомам.

– Так у нее есть фотографии питомника Билинга?

– А вот чего не знаю, того не знаю, моя дорогая. Тебе придется спросить Тамаса, когда он появится. Та женщина – мать одного его знакомого садовника. – Бетти хлопает Эмму по плечу, затем кивает на маленькое деревце, которое та поставила на скамью, и, нахмурившись, спрашивает: – Что случилось с этим растением?

– Мне просто нужна всего одна длинная веточка, – взяв секатор, отвечает Эмма. – Моя покупательница вечно ссорилась с сестрой. Иногда они вообще месяцами друг с другом не разговаривали. Она сказала, ссоры были по пустяшным поводам. Временами они сами не помнили, с чего все началось. Ну а потом… ну а потом уже было ничего не исправить. Слишком поздно.

Эмма с помощью шпагата добавляет оливковую ветвь в похоронный венок из розовой скабиозы и кремового дельфиниума.

Бетти снова хлопает Эмму по плечу, на сей раз, похоже, одобрительно. У Бетти есть старшая сестра, которая «выросла очень высокой и теперь считает себя лучше других». Разговор с Бетти наводит Эмму на мысль о собственной матери. По дороге на работу она позвонила матери, чтобы узнать, не может ли та пролить свет, есть ли у них родственники, имевшие в 1912 году хоть какое-то отношение к «Титанику». Мать с ходу отвергла эту идею: «Ирландцы? „Титаник“? Медсестра? Эмма, ты вообще о чем?»

В павильон входит Лес с поддоном рассады лаванды. Он впускает внутрь поток водянистого солнечного света: дождь стих, и солнце отчаянно пытается пробиться сквозь облака. Вслед за Лесом появляется Тамас, который несет здоровенную охапку золотарника, белой вероники и васильков.

– Ты уже слышала? – Тамас кладет цветы на скамью и, глядя на Эмму, энергично кивает. – Ты уже слышала? Я, Тамас, нашел твоих Билингов, как и обещал. – Он хмурится, его лицо сразу становится нехарактерно озабоченным. – Я это говорю, но мы еще не у цели. Ты должна встретиться с той женщиной, которую я нашел для тебя. Она и есть ключ к разгадке. Я в этом уверен. – Он вручает Эмме листок бумаги с фамилией и адресом в Линкольншире. – Она ждет твоего звонка, а потом поезжай и побеседуй с ней. Ее сын говорит, она не из тех, кто будет обсуждать это по «зуму». – Внезапно он широко раскидывает руки в сторону, едва не задев Бетти, к нему возвращается обычная уверенность. – Это похоже на квест. Мы четыре амиго[3]. Дома я играю в такие игры на компьютере. Я воин, который ищет сокровище. Берту я превращаю в дракона, или в тролля, или в свинью. Я всегда так делаю, чтобы ее рассмешить.

Эмма замечает, что Тамас снова выглядит озабоченным, и у нее возникает вопрос: действительно ли Берте так уж смешно быть свиньей?

Бетти, похоже, слегка озадачена, но Лес ободряюще улыбается Тамасу:

– Тамас, ты отлично потрудился. Уверен, Эмма очень довольна.

Она понимает, что не поблагодарила Тамаса. До сих пор не сказала ни слова. Думать на испанском, конечно, хорошо, но пора действительно открыть рот.

– Тамас… – начинает она.

Но его внимание привлекает нечто интересное за окном, и он снова пускается в рассуждения:

– Вы только посмотрите на эту собаку.