Легкий аллюр - Кристиан Бобен

Она спит, уронив голову мне на правое плечо. Я веду машину медленно, шестьдесят-семьдесят километров в час, чтобы не упустить ничего вокруг. За окном ни тюльпанов, ни мельниц. Только торговый центр недалеко от Лиможа. Неважно: красота тихо спит повсюду, не только в бутонах тюльпанов и на крыльях мельниц. Красота опирается о мое правое плечо, она – в улыбке, дрожащей на пергаментном лице. Улыбка эта не покидает лица старой дамы с того утра, когда я приехала, чтобы увезти ее, когда она увидела, что изменение программы меня вполне устраивает: ах, Жереми, Жереми, я всю ночь глаз не сомкнула, так меня взволновало предстоящее путешествие, послушай, я передумала, Голландия может подождать, страна – это не то, что люди, она так вдруг не исчезнет, не испарится, так что туда мы поедем позже, в общем, послушай, я скажу тебе, чего хочу больше всего, Жереми, я не привыкла об этом говорить, я привыкла скорее слушаться, я тебе потом расскажу, но с тобой все по-другому, с ангелом – это все равно что наедине с собой, ты вроде бы с ним и в то же время одна, ну так вот, послушай, как я себе это представляю, Жереми, мой мальчик, Голландия, Италия и все остальные подождут, не развалятся, а мы останемся во Франции, я все думала о твоей истории, и мне захотелось, чтобы ты отвез меня в свой цирк, я хотела бы увидеть эквилибристку, укротителя, клоуна и львов, я не знаю, сколько времени мне осталось жить, я не такая, как эти местные старушки, которые трещат без умолку о прежних временах, чтобы ничего не слышать о смерти, я, едва открою утром глаза, готова ко всему – и к хорошей погоде, и к смерти, понимаешь, Жереми, к чему угодно, я знаю, знаю, что ты давно не слышал новостей из цирка, но ты его запросто отыщешь, и потом, ты наверняка по-прежнему пользуешься там уважением, тебя там послушают, я хотела бы, чтобы ты попросил их найти для меня местечко, я могу спать в самом укромном уголке и прокормить меня нетрудно, мне больше хочется посмотреть на слонов, чем на тюльпаны, я хотела бы окончить свои дни в доме на колесах со львами в соседней комнате, скажи мне, мой ангел, это ведь не слишком трудно, то, о чем я прошу, это не луна с неба?

Нет, это не было луной с неба. Это было почти луной с неба: я позвонила маме, поискала в профессиональных справочниках – никаких следов нашего цирка. Я помнила круговой маршрут, по которому они следовали из города в город, каждый раз одни и те же места, в одном и том же порядке, всегда по часовой стрелке: полдень – это Париж, половина первого – Марсель, без четверти час – Бретань и так далее. Поэтому я вела машину, следуя за тоненькой стрелкой, минутной. В каждом городе, через который мы проезжали, наводила справки. И наконец нашла: они в Лиможе, когда старая дама откроет глаза, она увидит свой новый дом.

Вдали показывается шатер шапито. Я снижаю скорость. Старая дама еще не проснулась.

Сзади было тесновато, так что им не помешает слегка размять ноги. Я сейчас посмотрела на них в зеркало заднего вида, очаровательное трио получилось, веселая компания: волк с желтыми зубами, ангел с рыжими волосами и толстяк, невозмутимый, стиснутый между двумя другими и насвистывающий одну из мелодий «Искусства фуги». Нет, я ошиблась: это скорее какая-то из сонат. В общем, что-то примерно такое:

Тихий голос, преображающий мир

Кристиан Бобен родился в 1951 году в промышленном бургундском городке Ле-Крезо, в скромной семье. Он рано начал читать, а затем сочинять собственные истории. Занимаясь творчеством в уединении, Бобен держался в стороне от литературных кругов. Только в 1990-х годах его тексты стали приобретать широкую известность. Он писал короткие произведения, больше похожие на стихи, каждое слово подбирал как цветок в прекрасный букет. Скромный, но плодовитый автор, лауреат нескольких литературных наград, в том числе премии Французской академии, которой он удостоился в 2016 году, Кристиан Бобен опубликовал более шестидесяти произведений. Роман «Шепот» (Le Murmure), дописанный на смертном одре, знаменует окончание его творческого пути, завершившегося в 2022 году.

Сегодня Бобен занимает особое место в истории французской литературы. В стороне от модных веяний и идейных споров он шел своей, отдельной дорогой, озаренной светом творчества, одновременно простого и глубокого. Он не пытался вызвать восхищение, а лишь хотел в словах запечатлеть то, что всегда ускользает от торопливого взгляда: хрупкую красоту вещей, тишину, дыхание незримого присутствия. Перенося быстротечную жизнь на страницы книг, Бобен делал ее вечной.

В его текстах все начинается и заканчивается шепотом. Случайный образ, воспоминание из детства, легкий жест – и вот мир уже кажется не тем, что прежде. Его манера говорить не объясняя, показывать не настаивая уже покорила читателей более чем в двадцати странах. Открыть его книгу – все равно что открыть окно на рассвете и впустить в свою жизнь что-то очень простое, но способное преобразить весь мир и нас самих.

По своей природе Бобен был человеком серьезным, но в то же время мечтательным. Он с равным уважением относился и к трудолюбивым жителям своего городка, и к перелетным птицам, и к хрупким маргариткам. У него был дар очаровываться всем – особенно природой, которой он себя окружил, воспевая наслаждение жизнью. Внимание к незаметным мелочам проходит сквозь все его тексты, куда без догм, но словно незримое дыхание проникает одухотворенность.

Писатель находил вдохновение повсюду: в природе, в музыке, в живописи. И нередко – в стихах. В том числе в русской поэзии. Он был горячим поклонником Анны Ахматовой, Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой. В их произведениях ему были близки точность и глубина образов, богатство языка, способного выразить боль, не застывая в ней. Бобен любил Россию прежде всего за ее душу – одновременно широкую, терпеливую и страстную. Он считал, что «красота не кричит. Она открывается нам в тишине или на свету. Она ждет»[9]. Может быть, оттого он и чувствовал свое родство с этими русскими поэтами, чьи слова так полны смысла и бесконечной жизни.

Самого Бобена можно назвать гением языка – не только французского, но языка в широком смысле. Из-под его пера, балансируя между сдержанностью и игривостью, выходит музыка, благодаря которой мы можем расслышать душу вещей и распознать отзвуки нас самих в мире вокруг. Строчка за строчкой он отточил свой изящный стиль, избавившись от всего лишнего, чтобы донести только самое важное. Переведенные на множество языков, его тексты вызывают схожие чувства у самых разных читателей. Его слова задевают за живое, отзываются в сердце каждого.

Среди произведений писателя «Легкий аллюр» выделяется своей силой и одновременно изяществом. Это история пылкой и неуловимой девушки Люси, вся жизнь которой превращается в побег: она ищет собственный путь вдалеке от проторенных дорог. Мы следуем за ней по миру, где все меняется: детство переходит в юность, порыв превращается в задумчивость, взгляд – в воспоминание о нем. Взросление героини – словно танец под музыку Баха, чье «Искусство фуги» (а ведь fuga на латыни означает именно «побег») постоянно звучит из ее магнитофона. Эта книга символически исполняет обряд посвящения во взрослую жизнь, который с каждым шагом приближает к свободе. Сам стиль письма отражает душевные искания героини. Со страниц доносится музыка ветра, тишина спальни, смех потерянной (в) любви.

В этой книге мы находим и близкие Бобену русские мотивы: русские имена, «Анну Каренину», тихую тоску, ощущение быстротечности жизни. Этот роман не о России, но однозначно обращен к ее снежной душе и говорит о том, что знакомо каждому, – о ностальгии, о тяге