Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

он через три года накопил приличную сумму. С деньгами не стыдно было вернуться в деревню. Он решил, что выделит определенную сумму и устроит в деревенском монастыре для своих двух сыновей церемонию посвящения в монахи. А потом, может быть, всей семьей переберется в Рангун.

Жену свою Мэ Хня он любил. Больше всего ему нравились ее густые, черные брови. Они напоминали ему крылья парящей в небе чайки. Он любил разглаживать их загрубевшим от работы указательным пальцем, и жене это нравилось: закрыв глаза, она молча наслаждалась лаской. Нравилась ему и ее большая теплая грудь. Он часто предпочитал ее слежавшейся бесчувственной подушке. Бывало, уставший от работы в поле с утра до позднего вечера, он возвращался домой и мгновенно засыпал, положив голову жене на грудь. Мэ Хня нежно, словно ребенка, гладила его по спине. Все эти годы в Рангуне Ко Даун Сейн, отработав днем на фабрике да намотавшись вечером, развозя пассажиров на велосипеде, с тоской вспоминал теплоту и нежность тела и рук любимой. Часто во сне он видел себя в ее объятиях. И как же он тосковал, когда, проснувшись, осознавал, что это был лишь сон, что его нежная Мэ Хня находится далеко от него, в деревне Тхейнпингоун. Теперь до момента, когда сон станет явью, оставалось всего несколько часов, и ноги, не зная усталости, несли Ко Даун Сейна вперед.

Скоро он подошел к пересохшей речке. В дождливый сезон в этом месте очень сильное течение. Каждый раз, когда они с женой шли в ближайший городок на базар с корзинами, полными овощей, им приходилось переправляться через нее. Однажды они шли здесь, когда жена была беременна вторым мальчиком. Вода в реке была человеку по грудь. Дойдя до середины потока, Мэ Хня ощутила внезапные схватки.

— Дура, разве я не говорил тебе оставаться дома! Время родить, а она за мной увязалась, как будто без нее не справиться! — закричал в отчаянии Ко Даун Сейн.

Он растерялся, не зная, что делать. На его счастье, они шли в город не одни: на берег вышли две женщины из их же деревни. Они помогли Ко Даун Сейну вытащить жену из воды и отвели в прибрежные кусты. Здесь она и родила еще одного сына, не издав ни звука. И потом, завернув ребенка в старую юбку, прошла обратно до деревни шесть миль.

Городским женщинам далеко до Мэ Хня. Как и все деревенские, она не была избалована жизнью, поэтому к своей беременности относилась просто, без тени страха. Не боялась родов и не кричала, даже если было очень больно. Поэтому она ничуть и не сомневалась, идти ли ей на базар с корзиной бананов на голове, даже когда до родов оставались считанные дни. В Рангуне Ко Даун Сейну не раз доводилось отвозить на велосипеде в роддом женщин, у которых начались схватки. О! Как они стонали и кричали! Нередко при этом доставалось и велорикше. Они считали, что он наркоман, поэтому у него нет сил, чтобы сильнее нажимать на педали. В такие моменты Ко Даун Сейн непременно вспоминал жену, ее роды на берегу реки. «Да, далеко вам до моей Мэ Хня!» — думал он про себя.

А еще возил он городских женщин на базар и с базара. Они не желают пройти пешком, даже если до дома всего пять минут ходу, а в корзине у них всего-навсего рыбий хвост, два сморщенных баклажана да связка увядшей на солнце зелени. Конечно, огрубевшим от работы в поле и дома рукам Мэ Хня не сравниться с руками изнеженных городских женщин. Зато как они торгуются из-за каждого пья, когда надо расплачиваться с рикшей! Тут они дают волю своей жадности, злости и красноречию. Конечно, в этом отношении они заткнут Мэ Хня за пояс.

Солнце село. Ко Даун Сейн шел, не сбавляя шага. Пот заливал глаза и каплями стекал с подбородка. Пройти пятнадцать миль с таким грузом даже для такого закаленного мужчины, как он, дело нелегкое. Но желание поскорее увидеть жену и детей не давало ему думать об усталости. Как будут рады дети, когда увидят отца. От восторга запрыгают, расшалятся. Потом угомонятся и, усталые, сразу же заснут. А потом… От одной мысли о том, как они с женой останутся вдвоем, сердце Ко Даун Сейна охватывало радостное волнение.

Тыльной стороной ладони он вытер со лба пот.

Два раза Ко Даун Сейн останавливался, чтобы передохнуть, поставив корзины на землю. Было уже совсем темно, когда вдали засветились слабые огоньки. Он понял, что это огоньки в домах его родной деревни.

Тхейнпингоун — деревня небольшая, всего дворов около тридцати. Дома стоят в тени высоких деревьев в два ряда, один против другого. Окруженная бамбуковым частоколом, деревня имеет два выхода: на юг и на север.

Первой заметила темную фигуру в калитке собака, что грызла у забора старую, найденную на помойке сандалию. Заслышав ее лай, из крайнего дома вышел Ко Пхоу Сей. За ним выскочил его сын Хна Ни, потом сестра Хне Квей. За ней появилась и его мать, держа керосиновую коптилку.

Деревня огласилась криками удивления, радости, визгом детей и лаем собак. Все пришло в движение. Мгновенно окруженный радостно шумящей толпой односельчан, Ко Даун Сейн шел к своему дому. Кто-то из толпы издали звал Мэ Хня, чтобы вышла встречать мужа. Поняв, из-за чего в деревне на ночь глядя поднялся такой шум, Мэ Хня бросила перебирать горох и, крикнув: «Эй, ребята, кажется, ваш отец вернулся!» — бросилась по деревне навстречу гудящей толпе. Опьяненная неожиданным счастьем, Мэ Хня неслась, запахивая на груди кофточку.

Ко Даун Сейн издалека узнал в бегущей свою любимую Мэ Хня. Ноги вдруг сами отказались идти. Он остановился и стал ждать ее посередине улицы. Те, кто шел позади него, от неожиданности начали в темноте натыкаться друг на друга. Все кругом заохали, запричитали. Но он слышал только голос жены:

— О дорогой! Дай я помогу тебе донести вещи.

От радости Ко Даун Сейн так растерялся, что даже не заметил, как две корзины на бамбуковой палке моментально оказались на плечах жены. И так, в сопровождении возбужденной толпы односельчан, они наконец подошли к своему бамбуковому домику.

— Эй! Люди! Осторожно! Куда вы все в дом-то лезете! Оставите хозяев на ночь без крыши над головой! — крикнул кто-то из толпы.

Но никто не внял голосу рассудка. Взрослые и дети толпой устремились в хилый бамбуковый домик на сваях. Народу набилось столько, что пол из бамбуковых реек не выдержал — и