Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

Главная проблема Эммануэля – гигантомания. Он любит все большое. Авторство его назначений можно определить без подписи. Иногда он назначает дозы, которые других врачей заставляют зажмуриваться. И когда филистеры вроде меня нудят, что такое лечение не соответствует протоколу, может вызвать побочные явления, токсично и противоречит принятой практике, Эммануэль, посмеиваясь, отвечает, что берет ответственность на себя и что если больной умрет, то слабым утешением будет то, что умер он в соответствии с протоколом.

Он вообще не боится ничего: с легкостью подписывает любую подсунутую ему бумагу, бестрепетно рассказывает на утренних конференциях о своих ошибках, играючи принимает тяжелые стратегические решения. Ему не знакомы наши галутные штучки: желание загодя подстелить соломки, найти поддержку своим сомнительным решениям, воспользоваться авторитетом более значительных профессионалов – все это ему и в голову не приходит. Он вполне уверен в себе.

И что вы думаете? Иногда его безнадежные пациенты выздоравливают.

Разговоры в рабочее время

У меня выдался хороший день. Программа получилась гораздо лучше, чем я предполагала. Все требования врача были выполнены, и побочные явления от облучения ожидались совсем незначительные. А поскольку я самый старший и самый мрачный из обитателей нашей комнаты, то поднялся милый щебет, включили музыку, посыпались шутки.

Мы недавно взяли нового физика – славного парня, отлично подготовленного и на диво трудолюбивого. Я легкомысленно спросила, какие игрушки он любил в детстве. Ицик задумался.

– Я плохо помню, – ответил он. – У меня в детстве во время переселения в Израиль было несколько травмирующих событий и от этого я многое позабыл.

Я отлично поняла, о чем он говорит. Ведь и мы с детьми, пока летели из Москвы в Тель-Авив, ужасно намучились. Сутки просидели в Будапеште. Все время на жестких стульях, не выходя из здания аэропорта. Даже маленькая дочка не могла лечь. Когда наконец ей дали кровать, она заснула так глубоко, что через полчаса мы не могли разбудить ее к посадке на самолет. Проснувшись, она пробормотала: «Оставьте меня здесь» – так ей, маленькой, хотелось спать.

Ицхак все же рассказал то, что помнил. Их тоже было четверо: мама, папа, он пяти лет и трехлетний брат. Они шли пешком из Эфиопии в Судан. Больше тысячи километров. В Судане был лагерь под покровительством ООН, и оттуда их должны были переправить в Израиль. Мама была беременна. По дороге ребенок родился и умер. И многие другие, что шли рядом, умирали. Он не знал отчего. Просто они больше не шли рядом и их мешки разделяли между собой другие. Родственники, если были. Или чужие, которым повезло получить просто так несколько килограммов муки и пару штанов.

В Судане на них напали и ограбили. Припасов и денег не осталось. Мужчины устроили временный лагерь для семей и ушли в ближайший городок заработать на еду. Там, в городе, отец заболел и умер, и мама, взяв маленького сына, ушла похоронить его.

Как раз в этот момент суданские власти обнаружили несколько десятков эфиопских евреев, незаконно находящихся у них на территории, и отправили их назад в Эфиопию. Пятилетний Ицхак пошел со всеми. А мама с братом добрались до Израиля.

Год Ицхак был совсем один. Знакомая тетя иногда кормила его. Где он спал? Сейчас не помнит, но может быть, с детьми той тети? Через год брат матери приехал в Эфиопию, чудом разыскал ребенка, купил ему сандалии, оформил документы и увез к маме в Израиль.

Так что про игрушки он не помнит.

Мое почтение

Известный раввин пришел на лечение в сопровождении жены, сына и любимого ученика. Пациенту было далеко за восемьдесят. Он был бы чудесной моделью для Рембрандта. Благородное, умное, печальное еврейское лицо. Серебряная борода и пейсы. Под черной шляпой и ермолкой аккуратно постриженные седые волосы. Ему предстоял нелегкий и довольно длинный сеанс радиохирургии. Мы собирались уничтожить облучением два очень маленьких метастаза в мозгу у знатока Торы и толкователя Талмуда. Сын – сам почтенный, седобородый пожилой человек – помог отцу улечься на наше не очень удобное ложе. Ученик – симпатичный парень лет двадцати пяти – помогал помогать.

Такое лечение должно заменять операцию, при этом избегая всех неприятностей и опасностей хирургии. Поэтому оно должно быть исключительно точным. Голова и шея пациента располагаются на специальном, для него вылепленном, удобном держателе. Сетчатая пластиковая маска плотно прилегает к лицу, защелкиваясь на держателе. Все это окружено множеством датчиков, позволяющих приборам и техникам следить за тем, что фотоны попадают именно в запланированное место. Если по какой-то причине положение головы меняется хотя бы на полмиллиметра, облучение автоматически прекращается и только после целой серии снимков и смещений подвижной кушетки, на которой лежит больной, снова возобновляется.

Мы начали в четыре. Все шло благополучно. Первая половина – почти без сбоев. Рав только иногда чуть всплескивал кистями рук, вероятно размышляя о чем-то, вызывающем у него сомнения. Но он явно уставал. Руки поднимал все выше. Каждое движение останавливало лечение и возвращало назад на много минут. По внутренней связи техники умоляли не двигаться, обещали закончить очень скоро. Время тянулось как резина. Ничего нельзя было сделать. Старик устал, жаловался, что ему тяжело, просил отпустить на волю. Мы ринулись к семье. Тут оказалось, что почтенный раввин не совсем в себе. Сын его объяснил, что отец быстро забывает, о чем ему говорили минуту назад. И вообще разум его уже не вполне контактирует с миром.

Мы освободили раввина от маски, посадили и дали передохнуть. Врач, жена, сын и любимый ученик Иехезкель обступили его и уговорили снова лечь и продолжить процедуру. Договорились, что ученик будет с ним все время разговаривать. И именно ради этого разговора я и начала рассказывать вам эту длинную и довольно печальную историю.

Парень не сводил глаз с экрана и говорил: «Сейчас рав лежит прекрасно. Рав поднимает руку! Раву не стоит поднимать руку! Почтенному раву лучше опустить руку! Лучше не поднимать руку!!! Вот! Вот так гораздо лучше. Раву стоит лежать без движений. Не стоит! Не стоит поднимать руки!!! Теперь гораздо лучше. Так мы очень быстро закончим. Раву не стоит двигаться! Доктор сказал мне, чтобы я передал раву, что ему запрещено двигаться. Ему нельзя! Это не я. Это доктор. Почтенный рав всегда учил нас, что мы все должны выполнять распоряжения врача. Мы почти закончили. Я начинаю считать. Я обещаю, мы