Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

к тому времени очень-очень стар. Ему было сто три года, и сгорбленный скелет его требовал от лечащего врача особого медицинского искусства. Ни один анатомический атлас не давал представления о конструкции его организма. Однако удивительно не то, что он совершенно выздоровел, а то, что тяжелое лечение, которое в таком возрасте может стать и смертельным, великий чудотворец прошел вообще без каких-нибудь побочных явлений. Морщинистая кожа на шее не покраснела, он не испытывал трудностей с глотанием, не жаловался на боли в горле… Просто ходил день за днем в окружении странных людей, боготворивших его, а потом невнятно благословил всех – и был таков.

Другим незабываемым для всех нас пациентом стал серьезный, мужественный, рыжий и лобастый шестилетний Петухов. Он приходил на лечение со своим дедом. Спрашивал о том, что было действительно важно, выполнял то, что от него требовалось, точно и безукоризненно и влюбил в себя всех сотрудников обоих полов. У него образовалась какая-то редкая опухоль глаза, которая не угрожала жизни в целом, а зрение его нам, кажется, удалось спасти.

Одну девочку, которую мы все полюбили самозабвенно, звали Тирца. У нее была чудесная живая мордашка и фигурка эльфа. Она ходила в нарядных платьицах и лаковых туфельках. После нескольких курсов лечения, которые ей пришлось пройти у нас, она почувствовала, что все вокруг свои и всем она может доверять, как собственной маме. Я помню сценку, когда она, увидав на стене картину, спросила взрослого, который стоял рядом: «Что это?»

Этот человек, случайно оказавшийся в том коридоре, был великим драматургом. Его гениальный саркастический ум создал множество странных и потрясающих образов, но ангелоподобный ребенок в онкологическом отделении оказал на него парализующее воздействие. Он смотрел на нее с настоящим ужасом. Тирца полностью развернулась к нему, показала пальчиком на картину и спросила еще раз, громко и раздельно: «Что это?» «Это – зонтики», – пробормотал писатель. Через полгода их обоих не стало…

Совершенно особенным, незабываемым персонажем была Клэр Шмидт. Она работала адвокатом и всегда ходила в белой блузке и узкой черной юбке, невообразимо грязных, мятых и вонючих. Она была настоящей мегерой – вопила пронзительным голосом и колотила медсестер и техников всем, что попадало под руку. Иногда она снисходила до дружеской беседы с кем-нибудь из нас. Ее любимцы постоянно менялись. Когда я была в этой роли, то узнала от нее, что приводить персонал в ужас составляет предмет ее гордости. Когда ей нужно было сделать новый рентгеновский снимок, она презрительно отказалась и от направления, и от предложения выслать по факсу денежные обязательства больничной кассы. «Посмотрим, как они не сделают снимок, когда я приду и скажу, что мне нужно», – злобно сказала она, направляясь в отделение рентгена, где ее отлично знали. Разумеется, она вернулась через полчаса со снимком в руке и с торжествующей улыбкой.

Никогда не забуду маленького мальчика в большой бархатной кипе, который рассказал мне, что он сам виноват в своей болезни. Ему все время больно, потому что на Песах[10] он нашел в кармане курточки хлебную крошку и съел ее. Да будет проклят во веки веков и горит в аду до скончания времен тот, кто сказал ребенку, что страшную мучительную неизлечимую болезнь он вызвал сам, согрешив перед Богом, который не прощает маленьким мальчикам их маленьких шалостей!

Последним, о котором напишу сегодня, был человек, любимый каждым из тех, кто читает эти строчки. Он выздоровел, и, хотя я не могу упомянуть его фамилию, обаяние его личности – шутит он или говорит серьезно и печально – больше, чем прелесть всех его книг, покоривших две страны. Мы вылечили его, и еще много лет он будет радовать, смешить, печалить и доставать своими парадоксами каждого из нас и конечно – и главное – самого себя.

Сложный случай

Доктор Эммануэль – человек совершенно незаурядный. В молодости он служил офицером в бригаде «Голани» и сохранил бесшабашную решительность, характерную для всех тамошних ветеранов.

Можно сказать, что я дружу с ним. У нас очень теплые личные отношения. Мы охотно делимся записями хоралов и впечатлениями от просмотров фильмов – лауреатов «Оскара». Он много читал, много путешествовал, с ним интересно разговаривать. Но боже мой! Мне же приходится с ним работать!

Звоню ему:

– Эммануэль! Ты сказал мне, что программа должна быть закончена за два дня, потому что больной…

Тут возможны варианты: а) в стадии резкого ухудшения; б) красивая женщина; в) иностранец; г) ожидает уже месяц, потому что ты потерял его дело и только сегодня нашел.

– …Где же материалы? Я не могу больше ждать!

Эммануэль хладнокровно отвечает:

– Все будет готово через пять минут. Я принесу тебе, никуда не уходи!

Через час я повторяю по телефону то же самое, уже переходя на крик. Он обещает прийти немедленно.

Еще через час я говорю ему в трубку, шипя от злости, что уже ничего не поможет: послезавтра лечение не начнется, я уже ни под каким видом не успею. Он появляется немедленно с сияющей улыбкой, чашкой кофе и пирожным для меня.

Злость моя постепенно проходит, я получаю новые уверения в том, что промедление с лечением абсолютно невозможно, и решаю задержаться после работы, чтоб хотя бы начать обдумывать план, который закончу завтра, который надо еще успеть отдать на проверку, а потом до конца завтрашнего дня получить все положенные подписи.

Как только я углубляюсь в материалы, выясняется, что частично работа Эмануэля не закончена, а кроме того, задание содержит непримиримое противоречие.

Противоречие я устраняю по телефону. И поскольку он не видит, о чем идет речь, наша беседа звучит так:

– Эммануэль, могу ли я понимать, что ты хотел…

– Да, да, можешь!

– Но ты написал…

– Я имел в виду как раз то, что ты говоришь.

– Но я же ничего не сказала…

– Мы друг друга понимаем!

Незаконченную им работу я заканчиваю в меру своего понимания. Ну, всё в порядке! Послезавтра можно начинать…

Эммануэль вовлечен во все виды профессиональной деятельности, доступные в нашей больнице. На один и тот же час у него назначены симуляция, занятие со студентами, консультация в ортопедическом отделении, семинар с соавторами и прием двух частных больных. Все нервничают и поминутно звонят. Он спокоен и добродушен. Всем отвечает, что придет через пять минут, хотя очевидно, что он не выйдет из симулятора даже через час.

Он автор множества статей, написанных не без остроумной идеи, но не доведенных до кондиции из-за отсутствия времени и легкости в мыслях необыкновенной. Статьи эти