Разговоры в рабочее время - Нелли Воскобойник

Она не уволится, и он ее не уволит. На то есть свои причины…

Скованные одной цепью… «Пока смерть не разлучит нас…»

Брак по любви

Несколько лет назад я провела много времени – дни и ночи – в онкологическом отделении. Мы с Левой располагались то в одной палате, то в другой. Три-четыре дня на то, чтобы восстановить натриево-калиевый баланс или унять разбушевавшийся эзофагит, и мы снова дома.

В отделении к нам относились не просто хорошо – прекрасно! Мы были сотрудниками, кое-кому приятелями, а с доктором Л. вообще близкими друзьями. Я знала по имени не только врачей, а всех: сестер, санитаров, психологов, диетологов, социальных работников и уборщиков. Это признак крайнего напряжения моей душевной деятельности, потому что с запоминанием имен у меня совсем плохо. Норовлю назвать сына именем брата и вынуждена взять секундную паузу, чтобы не спутать имена внуков. А новых сотрудников месяцами стараюсь приветствовать как-нибудь нейтрально, например сияющей улыбкой и взмахом руки…

Сестры в онкологическом отделении почти всегда перегружены. Я очень старалась не отвлекать их по пустякам. Кое-что даже научилась делать сама. С пониманием относилась к тому, что приходится подождать, пока дежурная сестра освободится, немного помогала Левиному соседу по палате, чтобы и он пореже звонил сестрам. Они знали об этом и, уж если я когда говорила, что что-нибудь требуется срочно, бежали немедленно.

С некоторыми, несмотря на мою застенчивость, сошлась близко. При встрече обнимала и была в курсе их семейных подробностей.

Особенно симпатична мне была одна молодая, привлекательная, живая и остроумная девушка по имени Азиза. И Леве она нравилась чрезвычайно. У нее всегда было хорошее настроение. В первый год нашего знакомства она ходила в традиционном хиджабе. А потом сняла его и одеждой ничем не отличалась от остальных. Но вообще-то отличалась… была эмоциональна, очень улыбчива, разговорчива и расторопна.

Родители ее принадлежали к традиционной мусульманской семье, но дочь очень любили и совершенно не хотели на нее давить. К тому же, давая девочке высшее образование, родители заранее знают, что ей будет труднее выйти замуж. Такой женщине подходят только мужчины с таким же или более высоким образованием. А они для всех завидные женихи. Азизе было уже двадцать семь – возраст почти полной безнадежности в тех кругах, в которых она искала себе мужа.

У нашей дочери был неженатый сотрудник такого же возраста – мягкий, образованный и обаятельный фармацевт. Я мечтала их познакомить. Описывала ее самыми яркими красками. Но фармацевту родители сказали, что ему нужна двадцатилетняя невеста, и тут же нашли такую, так что моя надежда быстро сошла на нет.

Однажды Азиза зазвала меня в комнату, где подготавливала для каждого из своих больных комплект лекарств к вечернему приему. Это занимало минут пятнадцать – как раз достаточно, чтобы рассказать о вчерашних событиях.

Ей позвонил сват (или как это называется по-арабски) и сказал, что один обеспеченный и нестарый еще мужчина просто влюбился в ее фотографию. Она ему ужасно нравится, и он готов сыграть свадьбу. То есть не просто так, а по-хорошему: познакомиться, ухаживать, дарить подарки, сделать предложение и жениться. Если, конечно, он ей понравится…

Закавыка только одна. У него уже есть старшая жена. С которой его поженили, почти не спрашивая. А теперь он хочет жениться по любви. И обещает, что вторая жена ни в чем не будет знать отказа.

Азиза рассказывала очень смешно, и мы обе смеялись. А она иногда еще и плакала…

Любимый доктор

Доктор Ури Нагар оперировал Леву, когда его попросил об этом доктор Пригода. Просьба была непростая. Формально к операции не было показаний. Рак дал метастазы, и остановить это уже невозможно. Но Марк чувствовал, верил, знал, что если удалить эти две небольшие, но быстро растущие опухоли в легком, то новые, может быть, появятся очень нескоро… Может быть, пройдут годы…

Он снял трубку и позвонил доктору Нагару. Мы сейчас же поднялись к нему в маленький кабинетик на пятом этаже. Ури очень внимательно все посмотрел и прочитал. Посидел, откинувшись в кресле, задумчиво поглядывая на нас с Левой, улыбнулся и назначил операцию на ближайший четверг.

Мы все четверо знали, что он мог бы и отказаться. Операция прошла очень удачно, как и все, что делает доктор Нагар. Он обнаружил и удалил еще одну маленькую опухоль и велел уже к вечеру глубоко дышать, покашливать, двигаться, вставать и вообще… жить.

Мы оставались в больнице четыре дня, и он навещал нас по нескольку раз в день. Заходил, поглядывал, улыбался, отвечал, если его о чем-нибудь спрашивали, прощался и уходил. Пока он сидел в палате, Леве было легче дышать, и даже после его ухода боль в ребрах оставалась менее мучительной…

Он был тогда очень красив: худощавый, элегантный, одетый как все, но выглядевший как английский лорд.

Всякий, кто работал в больнице, знает, что медицинская иерархия не менее сложна и многообразна, чем иерархия католической церкви. Каждый осведомлен насчет себя и других, кто здесь послушник, кто аббат, а кто и архиепископ. В этой системе профессор Нагар – из тех, что собираются на конклав в Сикстинской капелле.

Но при этом даже самый нерешительный провинциальный кюре может снять трубку и сказать ему: «Ури, у меня больной… Что-то мне не нравится… я боюсь… не посмотришь на него?» И через полчаса Ури придет, без свиты и стажеров, без герольдов и фанфар, тихонько зайдет в палату, посмотрит, послушает и, если надо, назначит операцию на послезавтра. А если очень надо – на сегодня вечером.

Его доброта и бескорыстие не обсуждаются – как усомниться в том, читал ли Тору рав Овадия Йосеф[9]. Однажды он побывал заведующим отделением грудной хирургии и много месяцев выпутывался из этой должности, на которую согласился только временно и только из-за острой служебной необходимости. Он не любит распоряжаться людьми…

Мне никогда не доводилось беседовать с ним об искусстве, но если кто-нибудь усомнится в его глубокой и разносторонней образованности, я готова биться с обидчиком врукопашную или на эспадронах.

Да что я? Все женщины смотрят на него одинаково: американские адвокатессы и иерусалимские студентки, немолодые профессорши и зачуханные уборщицы… Но все знают, что он с молодости состоит в браке и верности своей никогда