Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

– А если мне не угодно воспользоваться этим дозволением, – сказал Сергей, – а угодно не завтра выехать, а сегодня?.. Или вы, может быть, почитаете себя в праве заставить меня оставаться здесь лишние сутки?..

Исправника передернуло; он, не отвечая, отвел глаза от молодого человека.

– Так уж позвольте мне отправиться с Богом, – сказал тот тем же презрительным тоном. – Трогай, ямщик!.. Прощай, Ашанин! – обернулся он к нему последним кивком, уже выезжая за ворота дома.

– Прощай, Сережа, до свидания, до скорого! – крикнул в ответ, подчеркивая, красавец.

Он стоял на крыльце в трех шагах от Акулина и глядел на него своим лукаво-невинным взглядом, как бы спрашивая: «Ну, что взял, старый шельмец?..»

Тот, как бы мгновенно сообразив что-то, шагнул к нему.

– Так, поверите, неприятны подобные поручения, – заговорил он вдруг, – и даже совсем к прямым обязанностям моим не относящиеся… Сами понимаете, что я могу иметь против Сергея Михайлыча, а между тем и он, и вы, Владимир Петрович, как мне кажется, почитаете, что тут с моей стороны как будто что-нибудь…

– А, вот и лошади мои пришли! – вскрикнул вместо ответа Ашанин.

На двор въезжала тройка под почтовою телегой.

– Заворачивай, брат, заворачивай, да сена спроси тут у дворника побольше. А я сейчас готов!

Он побежал в дом и тут же вернулся со своим дорожным чемоданом и кожаною подушкой.

Акулин не трогался с места: ему, видимо, хотелось довести свое объяснение до конца.

Но приятель Гундурова, в свою очередь, никак не хотел доставить ему этого удовольствия. Он принялся возиться с убивкой сена под сиденье, потребовал веревку для устройства себе переплета, уложил подушку, сунул чемодан под место ямщика и, когда все это было кончено, живо вскочил в телегу и, усевшись, огорошил Елпидифора следующим нежданным вопросом:

– Так так и прикажете сказать графу? Я к нему в Покровское еду.

– Что это «сказать»? – вскрикнул растерянно исправник.

– Что вы находите очень «неприятными» поручения, которые он возлагает на вас?

Акулин, мгновенно побледнев, подбежал к его телеге.

– Да что вы это, Владимир Петрович, Бог с вами! Да разве это можно говорить! – перепуганным шепотом пробормотал он.

– Почему же? – засмеялся Ашанин:

С кем подружился, верным другом будь,

Но всякому не доверяйся в дружбе!

Не ссорься, а поссорившись, будь тверд!..

– Да что это вы мне говорите? К чему? – прервал его с отчаянием в голосе Елпидифор.

– А вы уж и забыли? Да это из вашей же роли Полония, – напутственная его речь Лаерту. Вы еще так прелестны были в этом месте… Вот увижу Чижевского в Покровском, вероятно… припомним вместе… Прощайте, Елпидифор Павлыч!..

– Но, Владимир Петрович, позвольте вам сказать…

– Некогда, Полоний Павлыч, некогда, спешу!

И, несказанно тешась перепугом, изображавшимся на всех чертах толстого представителя благочиния, красавец с громким смехом выехал за ворота.

К обеду, то есть часу в пятом в начале, он был в городе, знакомом уже нашему читателю, через который лежала ему прямая дорога в Сицкое, где он рассчитывал застать еще Вальковского («не уедет же он от хорошего обеда», говорил себе Ашанин) и, переговорив с княжной Линой, уехать к вечеру с «фанатиком» на гундуровских лошадях в Сашино.

Но едва успел он подъехать ко крыльцу станции, как со скамьи у этого крыльца поднялся с поклоном по его адресу степенного вида мужчина в летнем армяке и поярковой шляпе, в котором он узнал хорошо ему знакомого кучера Гундурова.

– Ты как здесь, Павел? – вскрикнул он, изумившись, выскакивая из телеги.

– С лошадьми, – отвечал певучим и как бы недовольным тоном тот.

– С какими лошадьми?

– Да с молодыми, с нашими… Господина Вальковского привез, – примолвил он, уже видимо хмурясь.

– Он здесь?

– Нетути… Уехали! Почтовых взяли.

– Куда?

– А тут верст за двадцать. Шатилово село есть…

– Ничего не понимаю! – вскрикнул еще раз Ашанин. – Откуда вы сюда приехали?

– А мы, значит, перво-наперво в княжое, в Сицкое выехали…

– Иу?..

– А оттелева – и с полчаса там не пробыли, – выскочили они опять, сели, велели сюда в город гнать… во всю, тоись, мочь, не жалеючи… Лошади, сами знаете, молодые, по пятому году, долго ль испортить? Не годится так делать господину! Я им, хоша и гневаться, знамо, стали на меня за это, не хорошо, говорю, барин, не ваши лошади, а я в ответе завсегда должен быть, потому господа мои уехали, а я завсегда тут… Так и не согласен я стал с ними дальше ехать, в село в это самое, потому зарезать лошадей надо…

– Да зачем ему в это село! – нетерпеливо прервал красавец резонера-возницу.

– За дохтуром, стало быть, поскакали, потому он туда, слышно, с вечера еще уехал…

– За доктором? – повторил Ашанин. У него похолодели руки. Он как-то разом, чутьем угадал, что доктор понадобился для Лины и что в этом виноват «фанатик», а более всего он сам, отправивший в Сицкое этого «волка безобразного».

– Это там в княжем… заболел кто-нибудь, – проговорил он неверным, словно соскакивающим с места языком и не решаясь поднять глаз.

Павел принял тот дипломатический вид, на который были так падки пожилые дворовые старых времен.

– Я опять вам, барин, про этот самый предмет в точности объяснить не могу, потому, сами знаете, наше дело – на козлах сиди да вожжами орудуй… А только так понять, что барышня… княжна, тоись, тамошняя, – договорил он уже шепотом.

– И доктора нет… Он поехал за ним? – растерянно спрашивал Ашанин, проклиная мысленно и себя, и Вальковского и замирая от тревоги.

По площади, на углу которой стояла станция, шел в это время седой, но бодро выступавший старичок в форменной с синим бархатным околышем фуражке и с суковатою палкой в руке. Он направлялся к соседней улице, но, проходя мимо станции, поднял глаза и, заметив разговаривающих, остановился вдруг, приподнял свободную руку к глазам от солнца, чтобы лучше рассмотреть их, и пошел прямо на Ашанина.

– Извините меня, имел несчастие позабыть фамилию вашу, вы изволили участвовать в представлении «Гамлета» на домашнем спектакле у княгини Шастуновой… и даже именно исполняли роль Горацио?

– Так точно, – молвил тот в недоумении.

– Тут сейчас был один из ваших товарищей по спектаклю…

– Вальковский? Ради Бога, скажите, не видели ли вы его?

– Я потому именно осмелился подойти к вам, не имея чести быть вам знакомым, – заговорил торопливо старичок, – товарищ ваш заезжал ко мне, так как мы имели случай встречаться с ним в пору его кратковременного пребывания в нашем городе, заезжал справляться насчет доктора Ферапонтова…

– Княжна заболела! –