Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

* * *

Удар этот был жесток. Все произошло в ее отсутствие. Почему же сестра Суад ничего ей не сказала? Неужели не знала? Ах, если бы Марьям была в Тунисе, она сказала бы все. Но Марьям уже два года живет со своим мужем в городке Сук эль-Арба.

От горьких мыслей Халиму отвлекли соседки — они пришли поздравить ее с выздоровлением и пожелать скорейшего освобождения Абдальхамида. Часа через полтора после захода солнца к ней постучала сестра Суад. Еще не произнеся приветствия, Халима с упреком сказала:

— Даже ты, Суад, скрывала от меня правду!

— Твое здоровье не позволяло мне сделать это.

— В тот день, когда его арестовали, я чувствовала себя хорошо.

— Да, но не достаточно хорошо. Мы боялись, что ты не совладаешь со своими нервами, наступит кризис, и ты лишишься сил здесь, на глазах у людей. Но теперь, Халима, хочу тебе сказать, что ты должна перестать участвовать в партизанских операциях. Третий месяц беременности. Ты и так занесена в почетные списки участников сопротивления. Ты в числе первых начала активно работать. А сейчас твой долг — дети. Это великая ответственность, Халима. Абдальхамид здоров, шлет тебе привет и письмо.

С этими словами Суад вручила Халиме маленькую записку. Халима развернула ее, прочла:

«Дорогая Халима!

Надеюсь, ты здорова. Ведь из больницы ты вышла в отличном состоянии. Сейчас я не могу писать обо всем. Напишу позже. В целом, положение у нас хорошее. Наша окончательная победа несомненна. Напоминаю тебе об обещании, которое ты приняла и на которое дало согласие подпольное руководство. Я уверен, что ты поймешь все правильно. Поцелуй за меня Абдальмумина и Мухаммеда-Али. До свидания в скором счастливом будущем, в дни свободы и независимости. Да будет мир!

Преданный навсегда Абдальхамид».

Во время чтения глаза Халимы застилали слезы, но письмо пролило бальзам на ее душу. Она искренне и сердечно поблагодарила Суад за все.

— Вы все точно сговорились, — сказала Халима, — но по мере сил я буду пытаться выполнить эти обязательства.

* * *

Шли дни, месяцы. Сопротивление народа росло в горах и долинах, в деревнях и городах, в самой стране и среди эмигрантов. А Халима жила в ожидании ребенка. Наконец он родился. Здоровым и крепким. В честь ожидаемой победы мальчика решили назвать Тауфик, что значит «успех». Об этом Халима написала мужу в тюрьму. Абдальхамид сидел в одной из камер «Гар аль-Мальх». Военный трибунал осудил его на двадцать лет каторжных работ. Халима подчинилась решению подпольной организации, решению судьбы.

Так и текла ее жизнь, пока не пробил час победы в июне 1955 года. Халима проснулась на заре и поспешила в порт Хальг эль-Вади. Там уже собрались сотни тысяч людей, чтобы встретить будущего президента республики Хабиба Бургибу, который возвращался из эмиграции на родину.

Вместе со всеми Халима шла за торжественным кортежем до предместья Карфаген. Толпа бурлила. Люди прославляли свободу. Отовсюду неслись крики радости и ликования.

Перевод О. Фроловой.

Ат-Тахир Ваттар

(АЛЖИР)

НАВА

От полудня до вечера Нава трудилась не покладая рук, не чувствуя усталости. Она вынесла со двора камни, сваленные в углу, выполола траву, выгребла солому. Она прибрала обе комнаты — сколько пыли там скопилось! Казалось, таким же слоем пыли долго были покрыты все ее дни. Конечно, одна бы она так быстро не управилась — ей изо всех сил помогали Аммар и Ибрахим, особенно Аммар, старший.

Когда все было убрано, Нава облегченно вздохнула. На душе у нее стало спокойно и радостно. За два года она уже успела забыть, как это бывает. Теперь надо заняться курами. Стоя в дверях, она горстями бросала зерна, а Аммар и Ибрахим загоняли кур во двор, махая на них ручонками. Впереди, задрав голову, с горделивой гримасой выступал Староста, за ним пугливо семенил Ходжа, а позади, озираясь по сторонам, крался Жандарм.

— Закройте ворота и хватайте Старосту! — крикнула Нава.

Старостой величали большого красного петуха; тощего белого называли Ходжой, а маленького голубого петушка — Жандармом. Нава дала им эти имена, когда цыплята только стали оперяться; революция в это время начала расправляться с предателями и прихвостнями империалистов: не проходило дня, чтобы какой-нибудь староста, или ходжа, или жандарм не был найден убитым или не пропал бесследно…

Аммар запер ворота. Началась осада. Мальчики принялись гоняться за петухом, метавшимся из угла в угол, поднялся страшный крик и шум. Но все без толку: едва они окружали Старосту, как тому удавалось проскользнуть между ног Ибрахима, корчившегося от смеха, или прыгнуть через голову Аммара, пытавшегося схватить петуха. В руках оставались лишь перья.

Наконец находчивый Аммар придумал выход: он притащил старый бурнус, подстерег петуха и неожиданно накрыл его.

— Теперь не убежишь, Староста! Пробил твой час! — торжествовал мальчик.

Он унес Старосту, держа его за крылья, и минут через пятнадцать вернулся с зарезанным петухом. Окунув петуха в кипящий котел, мать быстро и ловко ощипала великолепные красные перья, которыми он так долго гордился; за них то его и прозвали Старостой.

Занятая делом, Нава время от времени украдкой поглядывала на Ибрахима. Мальчик был увлечен игрой в ракушки. Он выстраивал их рядами, приговаривая:

— Вот эти большие и крепкие — будут наши, а вот эти маленькие — французские солдаты. А ну, герои, вперед! Бейте трусов!

Поглощенный этой жаркой битвой, мальчик не обращал внимания на мать. Но, услышав ее бормотание, насторожился.

— Он очень любит клецки. Он, конечно, устал и ослаб, ему нужно поесть горячего… — сама с собой разговаривала мать.

— Кто любит клецки, мама? Папа, да? — прервал ее Ибрахим. Мать в задумчивости смотрела на мальчика. Где ему все понять!

— Сегодня вечером к нам приедет гость, дорогой гость, — ответила она. — Он возьмет тебя на руки и скажет: «Ну и вырос же ты, милый!» Прижмет тебя к груди и расцелует…

Ибрахим слушал очень внимательно.

— И так же сделает папа, когда вернется? Да, мама?

— Конечно, дорогой. И он тоже любит клецки с куриным мясом…

— А когда он вернется? Сегодня вечером?

— Кто знает, может, и сегодня… Молись Аллаху, чтобы он вернулся целым и невредимым.

Бросив ракушки, Ибрахим вскочил, поднял руки ладошками кверху, устремил взгляд на небо, — потому что многие убеждены, что Аллах находится именно там, — и звенящим голосом произнес:

— О господи, боже, сделай так, чтобы мой папа вернулся целым и невредимым!

Мать поцеловала сына и пошла на кухню, а он все стоял — глаза