Четверть века назад. Книга 1 - Болеслав Михайлович Маркевич

Он повел взглядом через ее голову.

– А там, вы, может, слышали, Исаакиевский храм строится: так я взглянуть хочу.

– И как скоро думаете вы вернуться? – спросила опять княгиня, несмотря на далеко не вызывавший на новые вопросы сухой и насмешливый тон этого ответа.

– Не загощусь долго, не беспокойтесь! – еще резче ответил он теперь и тут же вышел из комнаты.

Она поспешила, в свою очередь, уйти к себе наверх, пригласив взглядом Зяблина следовать за ней.

– Oh, il у а quelque chose, il у а quelque chose2! – заголосила она, всплескивая руками, как только очутились они вдвоем в ее ситцевом кабинете.

– Что такое? – спросил «бригант».

– 3-Се départ Лариона Васильевича; il ment, говоря, что он на какой-то храм там хочет смотреть, il а assez vu de ces vieux temples en Italie! Он нарочно, pour me piquer, так ответил: тут, я уверена, совсем другое. Мне Vittorio говорил перед обедом, что у него был се gros homme-3 d’исправник, и я сейчас же подумала…

– Почта-с! – проговорил в эту минуту Финоген, личный камердинер ее сиятельства, входя с письмами и газетами на серебряном подносе.

– 4-Une lettre de la comtesse! – взвизгнула Аглая, узнавая знакомый почерк на одном из конвертов. – А теперь nous allons savoir, je suis sûre-4!

Она отослала слугу движением руки, торопливо сорвала обложку с письма и погрузилась в него глазами.

– 5-C’est cela, c’est cela! – крикнула она через миг, мечась от радости и подпрыгивая на своем диване, словно карась на сковороде, – я вам говорила!.. Он назначен… Larion получил место! Читайте, lisez vous-même-5! – восклицала она, протягивая Зяблину листок, исписанный крупною, почти мужскою рукой графини Анисьевой.

6-«Une nouvelle que je Vous communique en toute hâte et très confidentiellement, chère princesse (прочел он громко): Vôtre beau-frère doit être nommé pour le 1 Jullet membre du Conseil de l’Empire. C’est magnifique, n’est ce pas, et tout-à-fait exceptionnel, car le prince est en retraite et n’a jusque là exercé des fonctions de ministre que temporairement, sans jamais en avoir porté le titre effectif; mais mon excellent frère a levé toutes les difficultés. Je lui en suis pour ma part chaleureusement reconnaissante, car nous allons grâce à cela Vous pos-séeder enfin ici, chère amie. Je saute de joie d’avance à l’idée de reprendre avec Vous nos bonnes conversations de Rome»-6…

– He правда ли, как она пишет 7-délicieusement, cette chère comtesse? C’est un véritable génie pour la correspondance! – голосила Аглая, взяв обратно письмо из рук Зяблина и принимаясь снова за его чтение. – Дальше она мне говорит про своего сына, как он влюблен в Лину. Pauvre jeuM homme, он такой интересный!.. Et tant d’esprit! Как он это хорошо устроил cette nomination Лариона, n’est-ce pas?.. Ну, я надеюсь теперь, – молвила она уже таинственно, подмигивая бесстрастно слушавшему ее «бриганту», – когда мы будем в Петербурге, les choses iront tout-à-fait autrement, et Lina-7…

– Вы полагаете, что в Петербурге она непременно должна перемениться и полюбить графа Анисьева? – протянул Зяблин своим глухим и тягучим голосом.

– Конечно, должна! – самым убежденным тоном подтвердила она. – 8-C’est un jeune homme qui a tout pour lui… И потом, главное, там je serai soutenue, за меня будет la comtesse и брат ее qui est si puissant; у меня будет таким образом l’appui de la Cour, – примолвила Аглая уже шепотом, – а тут я одна et tout-à-fait impuissante против Лариона… А он будет там занят службой, и ему некогда будет даже знать et commenter mes actions… Да он и не посмеет là-bas, не посмеет me faire des scènes affreuses-8, которые он позволял себе делать мне здесь! – воскликнула она, окончательно торжествуя.

– Сколько мне известно, – заговорил опять «бригант», сопровождая по привычке слова свои глубоким вздохом, – в Государственном Совете служба более почетная, чем обременительная, и даже некоторые его члены вовсе не заседают и живут даже не в Петербурге.

Аглая даже в лице переменилась.

– Вы думаете, что Larion может так устроить, чтобы не жить в Pétersbourg.

– Ничего не могу думать, потому что не знаю, – возразил он, – а только полагаю, что если другие…

Она не дала ему кончить, раздула ноздри и ёрзнула по своему сиденью с видом внезапной, охватившей мысль ее решимости:

– 9-Cela m’est égal! Если он не согласится жить в Петербурге, я туда переселюсь и без него. Avec mon nom, ma fortune, у меня там не последний дом будет, и, с поддержкой графини и ее брата, все ко мне приедут, все, même la Cour-9!..

– Князь – опекун и попечитель ваших детей, – заметил, насупливаясь, Зяблин.

– Брат графини может так устроить, что Лариона сменят! – фыркнула совсем уж расходившаяся барыня.

«Бригант» молчал.

– Вы решились? – спросил он затем.

– Что?

– Переехать в Петербург во всяком случае?

– Конечно! – воскликнула она. – Я ни за что уж другой зимы dans се trou de Moscou10 не проведу.

Он вздохнул еще раз, уже с особою значительностью.

– Мне очень жаль, – пропустил он точно из желудка.

– Почему вам жаль, mon ami? – пожелала она узнать, сентиментально и с некоторою тревогой воззрясь на него. – Разве вы также туда не переедете?

– Зачем?

И он отвернул глаза к окну.

– Зачем? – повторила тоном нежного упрека, вперяя в него круглые зрачки свои, Аглая. – Так я уж… je ne suis plus rien pour vous… Eugène11?..

«Eugène» вздохнул в третий раз.

– Я давно привык к битвам и обманам жизни, – заговорил он, разочарованно улыбаясь и воскрешая в лице своем и складе речи весь пошиб своего былого печоринства, – давно знаком с женским сердцем и знаю, как ничего ему не стоит ставить в вину другого свою собственную измену… или прихоть, извините меня, княгиня?.. Вы приглашаете меня следовать за вами на берега Невы…

– Mais pourquoi n’y viendriez vous pas, mon ami12!

Он остановил ee рукой.

– Я знаю этот город! И я когда-то был на этой сцене, в этом вихре, который зовется петербургским светом… И я не прошел там незамеченным, смею сказать, мои успехи… Но к чему упоминать об этом? Я всегда другого искал… Мне скоро опостылели эти «образы бездушные людей, приличьем стянутые маски»13… Я уехал в страну, где одни горы и жужжание вражьих пуль, уехал на Кавказ… Судьба перенесла меня затем «dans се trou de Moscou», как вы презрительно выражаетесь, хотя именно тут, в