Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

В целом свете не было человека дороже ее. Он все еще любил Сийри. И, наверно, никогда не перестанет любить. Сийри для него была и остается единственной...

Только вчера вечером на острове шел разговор о Сийри. Юкка лежал у костра, опираясь на локоть. Старина сидел, обхватив руками колени. Комула пропадал где-то на каменистой отмели. Была такая минута, когда вдруг становится грустно и хочется поделиться с кем-нибудь сокровенными думами, раскрыть душу перед человеком, который поймет тебя.

— Да... мы любили друг друга, — рассказывал Старина Юкке. — Но так уж получилось, что она вышла за Венну. Ну, Венну побойчее был и танцевал хорошо. А я тогда был нерешительный...

— На Венну-то ты обиды не таишь?

— Нет, конечно. Даже когда он жив был, а тем более теперь, когда Венну лежит в могиле... Да и сыновья почти взрослые. Мы с Венну были друзьями.

Они замолчали и задумчиво смотрели на огонь. Старина поворошил палкой в костре, столбом взметнулись искры, и яркое пламя осветило лица.

— Все же Сийри счастливая, — продолжал Старина. — У нее три таких сына...

— Да. Ей и раньше приходилось нелегко, а тем более сейчас, в такое время, — промолвил Юкка.

Так говорили они только вчера. А теперь Тенхо уже нет. Вот она, жизнь!

Они все еще сидели рядом. Он не отпускал ее, боясь, что Сийри расплачется снова.

Старый Халонен слышал, как гость ходил по комнате, и вдруг стало тихо. Потом он услышал, как Старина сказал:

— Надо крепиться.

— Да, конечно. Но как это тяжело! — вздохнула Сийри.

Старина остался у них, чтобы помочь Сийри в похоронах.

КОММЕРЦИИ СОВЕТНИК АРЕНИУС

Арениус-отец вернулся из Хельсинки в дурном настроении. А когда он был не в духе, все в доме замирало, все ходили на цыпочках. А он изливал зло, ругал всех.

Арениус ездил на заседание Военного комитета отчитываться за проделанную работу. По его мнению, дела шли неплохо, но поддержал его только сенатор Окерман. Остальные члены комитета упрекали всех в беспомощности. Один даже сказал, что придется, пожалуй, обратиться за помощью к Конни Зиллиакусу — уж тот-то добудет оружие!

— Деньги есть, надо действовать, — настаивали члены комитета. — Оружие может понадобиться в любую минуту. И его надо добыть.

У сенатора Окермана дела шли лучше. Хлеб из России прибывал, запасы его накапливались в Ваазе и Кокколе. Эшелоны с хлебом направляли на север. Но ведь это совсем другое дело. А оружие! Мало того, что его приходится тайно доставлять из-за границы, его еще надо надежно припрятать.

Все же Арениус пообещал ускорить доставку оружия. Он сказал, что сам съездит в Швецию, если Окерману такая поездка не совсем удобна.

Поэтому радостным сюрпризом для коммерции советника явилось внезапное появление сына. Уже два года Армас не был дома. И отец, конечно, понимал, что привело Армаса в Финляндию именно теперь.

После завтрака отец и сын прошли в кабинет и долго беседовали. Армас за эти годы возмужал, огрубел. Военная выправка видна была во всем, даже в том, как он сидел сейчас на диване у окна.

— O-о. Вот как, — приговаривал отец, роясь в ящиках стола.

Армас рассказал, что они высадились с немецкой подводной лодки на островах, неподалеку от Ваазы. Сейчас там идет выгрузка оружия.

— Да, это было, наверно, опасно?

— Разумеется. Рискованное путешествие. Того и гляди попадешься в лапы к русским.

Но вазовцы хорошо организовали встречу. Ящики с оружием перевезли в лодках на берег. А им, егерям, разрешили съездить на день домой.

— Какого дьявола вы раньше не явились? У нас только что было заседание по этим вопросам, — проворчал отец.

— Это зависело не от нас, а от немцев. Наверно, раньше не могли устроить. Дело нешуточное — доставить такое количество оружия на побережье воюющей страны.

— Да, конечно, — согласился отец.

Рассказал Армас и о жизни в Локштедском лагере, пожаловался, что они очень скучают по родине. Да и немецкая муштра уже начинает надоедать.

— Героем непросто стать, — улыбнулся коммерции советник.

— Героем... — повторил сын иронически.

Отец взглянул на Армаса, но так и не понял, что сын хотел сказать своей иронией.

— И много оружия привезли?

— Порядочно. Винтовок больше десяти тысяч, патронов свыше миллиона. Да еще всякого прочего добра. Так что груз был немалый.

— Ну, ну...

Настроение у коммерции советника улучшилось. Скоро в Хельсинки увидят, что они тоже не сидят сложа руки.

— Ну, а Бруно что поделывает? — спросил Армас.

— Бруно в Петрограде. Вчера звонил в Хельсинки, сказал, что все в порядке, выезжает ночным поездом.

— Да, так и не успеем встретиться.

— Разве тебе так быстро надо уезжать?

— Да, сегодня ночью.

— Жаль, — проговорил отец.

— Так Бруно, значит, стал настоящим коммерсантом? — спросил Армас.

— Не знаю, настоящим ли... Но с делами уже справляется. Так что мне теперь не нужно постоянно ездить в Петроград.

Дома все как прежде — чисто, уютно. После долгой жизни в казарме было как-то странно и непривычно ходить по мягким коврам в мягких домашних туфлях: ноги уже привыкли к тяжелым немецким сапогам.

Вечером мать долго сидела в комнате Армаса.

— Что за времена пошли, — сетовала она. — Люди не могут жить дома, вся семья врозь. Армас — на чужбине, отец и Бруно — постоянно в разъездах. Отец стал такой нервный...

После ужина Алма-София проводила Армаса на берег, где его ждала моторка. Он крепко пожал сестре руку.

— До свидания, Алма. Пиши мне. Напишешь?

Он вскочил в лодку, моторка покачнулась. Застучал мотор, лодка отошла от берега и помчалась вниз по Аурайоки, по направлению к Руйссало.

Приезд Армаса и разговор с ним, несчастный случай и трагическая смерть молодого рабочего, забастовка на верфи, которая продолжается уже вторую неделю, — от всего этого на душе у Алмы-Софии было тяжело. К тому же и дома нет прежнего согласия.

Однажды утром, вернувшись с дежурства, Алма-София услышала в кабинете отца разговор.

Инженер Вуориола рассказывал Арениусу, что профсоюзная организация требует пенсии для матери покойного. Алма-София сразу поняла, о ком идет речь. Поэтому она остановилась у двери кабинета и стала слушать.

— Мальчишка едва-едва выучился специальности, — сердито говорил отец. Голос у него был неприятный, грубый. — А компания обязана содержать их семьи. Какая нелепица! Тем более, что несчастный