Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Ну, хорошо. Мой дух томился в заключении четыре с половиной часа, теперь я выпущу его погулять. Есть стакан и есть бутерброд, чтобы не стошнило. И есть душа, пока еще чуть приоткрытая для впечатлений бытия. Раздели со мной трапезу, Господи!

Сделав первый глоток, актер неловко перешагнул через бутылки, и оказался в круге света. И больше из него не выходил. В зависимости от текста, прожектор заливал круг зеленым, красным, фиолетовым, белым. Молодой человек пытался выбраться за ограждение, но каждый раз словно натыкался на невидимую стену. Он с мольбой обращался к залу, пил, кричал, падал на пол, вскакивал и воздевал руки к небу. Несмотря на кажущуюся простоту действия, оторваться от происходящего на сцене было невозможно.

– Петушки – это место, где не умолкают птицы ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин. Первородный грех – может, он и был – там никого не тяготит. Там даже у тех, кто не просыхает по неделям, взгляд бездонен и ясен.

На этих словах на сцену буквально впорхнула тонкая девушка с длинными рыжими волосами, в легком платье в цветочек. Заиграла тихая инструментальная музыка: кажется, скрипка и арфа. Девушка грациозно танцевала, аккуратно отставляя, одну за другой, бутылки подальше от круга. Свет разливался золотистой лужицей по всей сцене, вот уже и молодой человек включился в танец. Он благоговейно вел партнершу, обнимал, запрокидывал, нежно прикасался к рыжим волосам. Затем отворачивался, хватался за бутылку, но девушка останавливала его руку, накрывала партнера своим телом. Пара кружилась по сцене в выверенном до миллиметра причудливом танце. У Ларисы в глазах стояли слезы.

– Стоп, стоп! Плохо! Очень плохо сейчас было!

Кантемир поднялся со своего кресла и схватился за лакированную голову. Затем выдохнул и сказал, достаточно громко, обращаясь к замершей актрисе:

– Оля, сейчас было грубо. – Кантемир выдержал паузу, потирая подбородок. – Пойми, ты Эдем, ты Бог, ты не от мира сего, ты сирена, которая зовет и манит в Петушки, идея, сверхидея, совокупность всех великих красавиц истории, Клеопатра, Афродита, Елена Троянская, одновременно и блудница, и святая. Каждое твое прикосновение – это дыхание мечты, свет в конце тоннеля, земля обетованная. Ты не можешь его вот так грубо хватать.

Кантемир говорил вкрадчиво, но с чувством и при этом совсем не надменно. Было сложно представить, что он может запустить в кого-то бутылкой. Сцена с причудливым танцем прогонялась еще трижды и каждый раз пробирала Ларису до самых костей. Хореография была поставлена с точностью до доли секунды, никакой импровизации.

– Ничего, ничего, Ерофеев… Талифа куми, как сказал спаситель, то есть – встань и иди. Я знаю, я знаю, ты раздавлен, всеми членами и всею душой, и на перроне мокро и пусто, и никто тебя не встретил, и никто никогда не встретит. А все-таки встань и иди. Попробуй… А чемоданчик твой, боже, где твой чемоданчик с гостинцами?.. Два стакана орехов для мальчика, конфеты «Василек» и пустая посуда… Где чемоданчик? Кто и зачем его украл – ведь там же были гостинцы!.. А посмотри, посмотри, есть ли деньги, может, есть хоть немножко!

Вопреки ужасу происходящего и количеству мата, спектакль был неуловимо изысканным. Когда в финале главного героя убили, Ларисе показалось, что это в нее вонзили нож. Слезы текли по щекам, и она не могла поднять руку, чтобы утереться, сидела не двигаясь.

Кучковавшийся на передних рядах состав «Комнаты 13» вместе с Натанычем разразился громкими аплодисментами и облепил Кантемира и актеров, распевая им дифирамбы. Через какое-то время они процессией удалились за кулисы. Лариса так и сидела в дальнем ряду, никем не замеченная, потрясенная увиденным. Это был по-настоящему новый театр. Свежее слово в искусстве. Будущее за таким театром, а не за мини-юбками Натаныча. Из-за кулис показался Кантемир, направился к своему креслу, собрал листки с пометками. Заметив Ларису, улыбнулся.

– Вам понравилось? – Он сел рядом, расправляя свои листки.

– Я не знаю, как после увиденного играть в местных спектаклях, – сказала Лариса как есть, глядя прямо перед собой.

Кантемиру ответ явно польстил. Он усмехнулся и оглядел ее все еще влажное лицо.

– Вы преувеличиваете. Все дело в гениальном тексте, я лишь служу проводником.

Лариса встрепенулась и отерла щеки рукавом.

– Я не читала до этого «Москва – Петушки», но теперь, наверное, уже и смысла нет.

Кантемир нахмурился и откинул волосы назад.

– Это вы зря, всегда есть смысл в том, чтобы перечитать Веничку. Я обращаюсь к нему в минуты упадка душевных сил, когда кажется, что весь мир против тебя. Повторюсь, здесь все дело в тексте. И актера на главную роль я нашел органичного.

Казалось, во всем здании театра они одни, хотя где-то еще копошились, наверняка в закулисье, коллеги Ларисы.

– Не прибедняйтесь. Спектакль великолепный, у нас бы никогда так не поставили. Это не «Комната 13».

Лариса поморщилась от накатившей волны стыда за свое участие в этом фарсе. Кантемир рассмеялся и положил листки на соседнее кресло.

– Ну, возможно, у меня просто есть вкус. А Рэй Куни, кстати, отличный драматург, и у него есть более сильные вещи, чем «Комната 13». Только не обижайтесь, но Натаныч совершенно не умеет работать с таким материалом.

– Вот тут соглашусь.

В воздухе летали мелкие пылинки. Они взблескивали, и из-за этого свет казался драгоценным шелком. Пахло каким-то затхлым реквизитом, будто поблизости свалили бальные платья для исторических постановок. Лариса внимала каждому слову Кантемира.

– Пьесы Рэя пронизаны английским юмором, эта концепция, видимо, непонятна Натанычу. У англичан ведь все на полутонах, на намеках. Истинный британец никогда не пошлет вас напрямую, он сделает это завуалированно, так, что уйдете вы от него улыбаясь, а дома поймете, что на душе скребут кошки и что где-то между строк вас облили ушатом дерьма. Отыгрывать шутки его пьес «всем телом» точно не стоит.

Ларису поразили познания Кантемира в английской культуре, ей хотелось, чтобы он продолжал что-то рассказывать. Тут Кантемир обернулся и внимательно посмотрел Ларисе в глаза.

– Сколько вам лет, двадцать? Какие у вас вообще дальнейшие планы на жизнь?

– Двадцать четыре. После сегодняшнего – не знаю.

Было сложно выдерживать серьезный взгляд этих небольших карих глаз.

– У вас очень интересное лицо. Вернее, не так, мне кажется, что у вас универсальная внешность. Я вижу вас сразу в нескольких амплуа. А еще оно очень… не поймите неправильно, рекламное. Одним театром ведь в наши дни сыт не будешь… Не судите строго, но я планирую и рекламу снимать, и кино. В Москве я бы мог найти вам применение. Вы никогда не задумывались о переезде в столицу?

Кантемир закинул ногу на ногу и скрестил пальцы на колене.

– Ну, не то чтоб серьезно рассматривала… Но в этом богом забытом месте играть нечего… – Сердце Ларисы колотилось.

– А мне город понравился. И запрос на культурный досуг явно есть. – Кантемир дотронулся до плеча Ларисы. – Я думаю, здесь нужно организовать всероссийский фестиваль, театральный, именно в такой вот сезон, осенью. А по поводу Москвы вы все-таки подумайте. Это последний город в туре, завтра в ночь после спектакля я улетаю. Поедемте со мной, на следующей неделе будет проходить несколько кастингов, куда я смогу вас пристроить.

В этот момент в зал вошла уборщица Оксана Артемовна, бывшая в театре кем-то вроде домового, громко загрохотала ведром, явно намекая на необходимость покинуть помещение.

– Можем переместиться ко мне в гостиницу «Юбилейная», чтобы продолжить обсуждение. Тут недалеко. – Кантемир встал с кресла и принялся собирать свои листки.

Лариса медлила с ответом. Она готова была проговорить с московским режиссером до самого утра, но дома ждут мать с Машкой, да и само это предложение, пойти в номер…

Словно прочитав ее мысли, Кантемир одернул пиджак и спешно добавил:

– Ничего такого, вы не подумайте. Мне просто показалось, что мы не договорили. Впрочем, вы все взвесьте хорошенько и дайте мне ответ по поводу Москвы завтра после спектакля. Вы же придете?

Лариса поспешно кивнула. Домой практически летела. Только у подъезда вдруг начала осознавать всю патовость ситуации. Ну какая Москва, какие кастинги? С Машкой, с Генашей? Поднимаясь по лестнице, Лариса