Современный индийский рассказ - Читра Мудгал

…«Забудь, дочка. Считай, что все, что с тобой произошло, – это просто страшный сон. Ты жива, стоишь перед нами, чего еще можно желать? Ты сегодня дважды из цепких лап посланника смерти выбралась».

Как же случилось, что отец – тот же самый отец, – прочитав хвалу ее доблести в утренней газете, вдруг утратил сострадание? Почему с появлением газетной заметки ее готовность к борьбе и мужество утратили значение? Превратились в пустые слова примечания на полях. Из опасения, что люди подумают дурное? Так разве не отец стеной встал на защиту Мукты, когда вся родня в один голос осуждала ее решение в одиночку ехать в Бомбей и устроиться на работу?..

«Мукта считает, что, если просто посидеть дома недельку, проблема не решится. Лучше сразу написать заявление на индивидуальный план обучения», – говорил отец матери.

«Мукта дело говорит. Не дай бог, от избытка чувств проболтается какой-нибудь подружке, так никто из соседей ее потом и на порог не…»

Их диалог внезапно прервался. Отец разговаривает с кем-то по телефону. Похоже, это какой-то журналист, который решил напрямую расспросить его о случившемся. Ниту так хотелось оторвать лицо от подушки, ворваться в гостиную и закричать отцу, что она сама хочет поговорить с репортером. Но стало понятно, что силы к сопротивлению внезапно иссякли, что бесстрашная воительница в ее душе лишилась чувств от ядовитого зловония час за часом сгущающегося вокруг нее заговора.

Отец распалялся все сильнее: «Студентка, которая дала вам наш номер, должно быть, из-за какой-то личной неприязни так поступила… Девушка, ставшая жертвой нападения таксиста, – это не моя дочь Анита… Откуда мне знать, кто эта девушка?.. Ну почему же не можете выяснить, выясняйте ради бога, вам же нужны скандалы и сенсации для газеты… Чудной человек, ну как я могу позвать дочь к телефону, ее здесь нет, она у своей старшей сестры, в Бхопале!.. Нет, у моей дочери нет домашнего телефона… О чем я могу умалчивать? В газетах ведь уже все события подробно описали, что теперь еще можно скрывать? Послушайте. Не надо читать мне лекции о бдительности и необходимости идти в ногу со временем. Я во всех отношениях внимательный и бдительный отец. Все, у меня больше нет желания продолжать разговор с вами…»

Отец не просто повесил трубку, а буквально швырнул ее от досады и злости. Словно в руках у него не телефонная трубка, а молот, и он со всей силы обрушивает его на голову этого незнакомого журналиста. Миг спустя он уже в ярости кричал: «Чинки! Выдерни телефонный шнур из розетки!.. Ты что, оглохла?»

Испугавшись воинственного вида отца, Чинки бросилась беспрекословно исполнить его указание. Но мать преградила ей дорогу: «Забудь. Твой отец не в себе». Потом она повернулась к отцу и ласковым, сдержанным голосом принялась его успокаивать: «На наши плечи гора обрушилась, а ты ее мотыгой срыть хочешь. И когда это ты так поглупел? А вдруг важный звонок пропустим?»

– Ага, а то ты не видишь, какие важные звонки к нам поступают?» – огрызнулся отец и искоса посмотрел на жену. – «Надо было еще в тот момент, когда протокол подписывали, четко объяснить полиции: дело касается чести девушки. Задумайся они о будущем Ниту, о ее безопасности – не стали бы предавать дело огласке, и это оградило бы нас от нынешнего позора!

– Да в стрессовой ситуации и у самых больших мыслителей скудоумие наступает… До того ли было? Даже мысли такой не возникло!

– Каких только мыслей у них ни бывает, могла бы и такая проскочить!

– Что не случилось, того не случилось. Что теперь напрасно об этом рассуждать? И говори-ка ты тише: Ниту не спит, наверное, лежит в своей комнате и все слышит…

– Мне что теперь рот себе заклеить, чтобы ее не потревожить? – вместо того чтобы успокоиться, отец лишь сильнее распалялся.

– Мам, отвар куркумы с известью готов, – стоя в дверях кухни, сообщила Чинки. – Куда его поставить?

– Положи в тарелку, отнеси в комнату сестры и поставь там на стол. Я сейчас сама к ней приду.

– Зачем еще куркума с известью? – удивленно посмотрел на нее муж.

– Надо Ниту колено намазать, у нее там синяк размером с ладонь, болит от любого прикосновения. Если, не дай бог, перелом, так придется врачу показывать. – В голосе матери невольно прозвучали нотки беспокойства.

– Покажем… – как-то равнодушно отозвался отец. Был бы перелом, она бы вообще ногой не смогла пошевелить.

Несмотря на подступающие со всех сторон дурные мысли, матери не понравился безразличный тон отца. Она отвернулась и хотела уйти, не говоря ни слова, но тут отец окликнул ее: «Слушай…» Мать обернулась к нему. «Я вот что хотел спросить: ты ведь все как следует объяснила Чинки, Бинну, Мунне и… Ниту?»

Мать внезапно вспылила из-за того, что он все время возвращался к этому вопросу: «Объяснил все ты сам, что же я еще должна была сказать?»

«Лечебный отвар, наверное, уже совсем остыл на столе», – подумала мать. И чтобы отец не остановил ее очередным «слушай…», она побыстрее выбежала из гостиной. Остаться с ним еще хоть на минуту означало молча слушать и поддакивать всему, что он говорит. Что толку раз за разом выражать свои опасения? Разве это поможет решить проблему?

Мать потрогала пальцем мазь, которая осталась в кастрюле: оказалось, она остыла даже сильнее, чем можно было предположить. А ведь только достаточно горячая мазь рассасывает сгустки крови и помогает избавиться от синяков. Чем горячее, тем лучше. Она взяла кастрюлю и тарелку, отнесла их на кухню, велела Чинки разогреть мазь на плите, а сама бесшумно вернулась в комнату дочери и села у изголовья ее кровати. Некоторое время она так и сидела, с любовью перебирая пальцами спутанные, потускневшие волосы дочери; но вот Чинки принесла разогретую мазь, и мать прошептала на ухо Ниту: «Просыпайся, дочка! Я тебе колено куркумой с известью намажу».

Матери пришлось повторить просьбу. Тогда Ниту перевернулась на другой бок и открыла глаза. Но едва она попыталась пошевелить правой ногой, как все тело пронзила такая резкая боль, что она покрылась холодным потом. Еле сдержалась, чтобы не закричать.

Шаровары Ниту были заужены книзу. Хотя они тянули очень осторожно, поднять штанину выше колена так и не удалось. Мать наклонилась и вновь прошептала ласковым голосом: «Сними шаровары, детка. Я принесу нижнюю юбку, ее и наденешь под тунику». Она встала и тут же достала из шкафа свежую, только что выстиранную