Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

Тетушка Эффат громко рассмеялась. Эшрат тоже заулыбалась. Втроем женщины поднялись по лестнице. Гостьи вошли в комнату, и там поднялся радостный гам. Разийе тем временем вприпрыжку побежала на крышу и открыла дверь в оранжерею. Там все уже было заставлено цветами и для новой корзины места не оставалось. Разийе опустила корзину на цементный порог и решила про себя: «Ночью все здесь передвину».

Закрывая дверь, она увидела, что хозяин соседнего дома вынес горшки и ящики из своей оранжереи и, расставив их на краю крыши, мрачно и с сожалением смотрит на увядшие цветы.

4

Спустя час все вышли во двор отведать шашлыка. Садах, сидя у костра, проворно крутил шампуры над раскаленными углями и куском толстого картона раздувал огонь. Гости, весело переговариваясь, ждали угощения. Как только очередная порция была готова, Марзийе снимала шампур с огня, посыпала мясо солью, заворачивала в лепешку и клала на тарелку, а тарелку передавала Эшрат, которая разносила шашлык гостям.

Возле костра поставили низкий стул, и дядюшка братьев уселся рядом с Салахом. На шампур нанизали самые мягкие куски. Дядюшка, приготовив тарелку и вилку, выжидал, пока его порция как следует прожарится. Тетушка Эффат два раза носила шашлык Мохаммад-Али, но он оба раза отказывался. Его мутило от запаха жирного мяса.

Мохаммад-Реза по-прежнему сидел возле больного. Иногда он поднимался, делал несколько шагов по комнате, выглядывал из окна во двор, потом снова возвращался к кровати и брал полотенце, чтобы обтереть лицо брату, но, убедившись, что в этом нет нужды, клал полотенце на место.

— Ты тоже иди во двор, — сказал Мохаммад-Али.

— Нет, я не пойду.

— Почему?

— Ты тогда один останешься.

— Ну и что. Ничего не случится. Мне неприятно, когда со мной так носятся.

Мохаммад-Реза ничего не ответил, встал и включил свет. Мохаммад-Али прикрыл глаза рукой.

— Выключи свет. Он ведь тебе не нужен?

— Нет, — ответил Мохаммад-Реза, выключил свет и посмотрел на больного, безразлично лежавшего в постели, покорно отдавая себя ночной темноте.

— Ты не в настроении?

— Да нет, просто устал.

— В больнице спокойнее было, чем дома?

— Не то что спокойней, но… в общем…

— Что «в общем»?

— Там тише было, шуму меньше.

— Ну, сегодняшний день ты не считай. Сегодня все пришли тебя повидать. Если бы они не пришли, мы бы огорчились. А с завтрашнего дня все войдет в свою колею, и ты сможешь спокойно отдыхать. Наверняка ведь тебе в больнице надоело. А здесь — мы, Разийе и Марзийе. Тебя будут навещать. Эшрат будет заходить. И потом, ты здесь можешь вести себя как хочешь. Хочешь — посидишь, хочешь — встанешь, в другое место пересядешь. А разве домашнюю еду сравнишь с больничной?! Понятно, что тебе сейчас все равно, но нам-то не все равно. Ты должен как следует есть, поправляться, и, глядишь, болезнь от тебя отстанет.

— Это все так, — вяло ответил Мохаммад-Али.

— Да и понимаешь: как мы могли жить спокойно, пока ты в больнице оставался?! Ей-богу, все очень волновались, а сейчас посмотри, как довольны. Ишь расшумелись!

Мохаммад-Реза показал рукой на окно, из-за которого несся со двора смех и слышались голоса Разийе и Марзийе, поминутно покрикивавших на Салаха и угощавших гостей.

— Да ты ступай к ним, — сказал Мохаммад-Али.

— Но ведь…

— Иди, иди, ничего не случится.

Мохаммад-Реза поспешил во двор, а Мохаммад-Али повернулся на другой бок и уставился на дровяной склад.

5

А среди ночи дровяной склад загорелся. Первыми заметили пожар проходившие мимо три подвыпивших балаганных актера. Алое пламя бархатным холмом поднималось за домами, раскалывая мрак и устремляясь вверх. Актеры подошли ближе. Одна за другой распахивались двери, и на улицу выбегали испуганные, оторопевшие люди. Мужчины выскакивали в нижнем белье, женщины — обмотавшись простынями. В соседних со складом домах еще ни о чем не подозревали, когда на улице раздались крики толпы. Один из актеров спросил:

— А что, там никто не живет?

Он не успел услышать ответ, как толпа бросилась к спящим домам и заколотила кулаками в двери. Из-за дверей послышался шум, и на улицу выскочили застигнутые врасплох люда. Позже всех открылась дверь в доме братьев, и оттуда в панике выбежали Разийе и Марзийе, а за ними три брата.

Актер спросил Мохаммад-Резу:

— Что там за вашим домом? Кто там живет?

— Там дровяной склад, — закричал Мохаммад-Реза. — Пожа-а-р! Ой, пожа-а-р! Горим!

Разийе и Марзийе завизжали. Братья отошли подальше, чтобы как следует разглядеть пожар. От бревен отскакивали горящие щепки и, крутясь, разлетались во все стороны, взмывая над деревьями и проводами.

Кто-то из актеров закричал:

— Эй, закрывайте окна, иначе все дома загорятся!

Люди бросились в дома, и улица опустела. Над оранжереей братьев мерно колыхался брезентовый навес. Оранжерея пламенела, как раскаленный горн. Разийе и Марзийе повалились на землю и, вопя, били себя в грудь и рвали волосы. Актеры, чтобы найти центр пожара, свернули в соседний переулок. Хлопали затворявшиеся в спешке окна, по улице метались растерянные люди. Огромное пламя росло, как медленно раскрываемый зонт, окаймленный бахромой, постепенно нависающей над новыми и новыми домами. Братья сбросили оцепенение и кинулись во двор. Спавший у склада Салах проснулся, подхватил все, что при нем было, выскочил на улицу и затерялся в толпе.

— Что же нам делать? — спросил Мохаммад-Хасан.

— Сейчас все вокруг загорится, — пробормотал Мохаммад-Хосейн.

— Вы что же, так и будете стоять и смотреть?! — закричал Мохаммад-Реза. — От нашего добра вот-вот одни угли останутся.

И они втроем побежали к дому, открыли дверь и скрылись в коридоре. Разийе и Марзийе завопили громче.

На улице собралась большая толпа. Женщин было больше, чем мужчин. Все они были в ночных рубашках, босиком. Все были испуганы. Те, чьи дома стояли в стороне от пожара, не скрывали радости.

Снова появились актеры. Каждый держал в руках по большой доске. Тяжело дыша, они кричали:

— Вызовите пожарных! Позвоните по телефону! Пусть объявят тревогу! Тревога! Очень сильный пожар!

Несколько человек бросились в дома, а актеры скрылись в узком переулке. Разийе и Марзийе стояли у ворот, били себя в грудь и истошно кричали:

— Мохаммад-Али! Мохаммад-Али! Мохаммад-Али!

Из двора показались трое братьев. Они, надрываясь, пытались вытащить на улицу тяжеленный кованый сундук. Гул пожара заглушал бормотание и крики толпы. С неба сыпались искры, и люди прикрывали головы руками. Откуда-то вновь вынырнули актеры. Они выбежали на середину улицы с криком:

— Срывайте провода! Проводку срывайте! Очень опасно! Опасно!

Люди принялись суматошно вытаскивать домашний скарб из ближайших к пожару зданий и сваливали вещи в кучу.

Двери домов были распахнуты настежь. Повсюду валялись