Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

…Не признается, а взгляд говорит: отлично знаю тебя, парень. Помню, как ползком вытаскивал тебя, а пули сыпались, точно град. Смерть подстерегала за каждым углом. Я нес тебя, и ты был в моем сердце, я своими руками вернул тебя к жизни. У себя дома я дни и ночи дожидался мгновения, когда ты откроешь глаза. Тогда ты был мне дороже всех на свете. Родина ждала и требовала освобождения. И я решил отыскивать и спасать раненых. Что произошло? Разве мы изменились? И Родина у нас с тобой по-прежнему одна.

Любовь — всегда любовь, и верность остается верностью… — так думал начальник, у которого вдруг исчезла всякая охота задавать старику вопросы.

Этот старик казался ему теперь заоблачной вершиной горы, что пленяет и подолгу не отпускает тучи. Люди, подобные этому старику, определяют человеческие судьбы и исторические эпохи. Вот он стоит, непроницаемый, гордый. К чему ему просить жалкое подаяние? Ему повинуются моря человеческих душ и покоряются огромные города. Он — созидающий жизнь. По первому зову Родины, когда засвистят пули, поднимется ветер и забушует буря, он вновь устремится на розыски раненых. Но это уже будут другие…

Молодой начальник виновато засуетился, залепетал что-то, придвигая старику стул. Но старый Осман уже бесшумно закрывал за собой дверь. Последнее, что запомнит начальник, — мелькнувший твердокаменный лик и широкие покатые плечи богатыря, которые вынесли и вынесут все.

Перевод Б. Чукова.

Юсуф Юнус

(ЛИВАН)

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ И СОВЕСТЬ

Землетрясение в Ливане было чудовищным: разрушенные деревни, лишенные крова семьи, заживо погребенные люди. Толки о бедствии оттеснили все другие разговоры. В тревожной атмосфере катастрофы, переполненной злом и кровью, резко поднялся спрос на газеты. Люди читали строки о происшедших событиях и молили бога уберечь их от безысходного ужаса, объявшего юг и восток страны. Описание трагедий и фотографии развалин повергали читателей в состояние шока. А трактуя о причинах катастрофы, комментаторы скрестили мечи — всегда разно объясняют люди загадочный случай, опираясь или на религию, или на науку. Религия учила, что землетрясение — это возмездие за невоздержанность, за нарушение запретов. Наука же считала, что причина стихийного бедствия лежит в природе земных недр. Объяснения были взаимоисключающими, и мнения людей разделились: одни отдавали предпочтение религии, другие — научному анализу.

Собралась как-то компания просвещенных людей, истинно верующих, но не чуждых и науке. И один из них вспомнил историю, которая произошла в годы первой мировой войны. Вот что он рассказал:

— Я ли герой этой повести или кто-то иной — неважно. Часто какое-нибудь одно событие вызывает воспоминание о другом. Нынешнее несчастье напомнило мне о таком же бедствии далеких лет.

Абу Дахир жил в деревне К., что на севере Ливана, и слыл там весьма почтенным человеком. К 1914 году он стал владельцем лавки, в которой продавались ходовые товары и провизия. Абу Дахир был человеком честным и свои счетные книги вел безупречно. Как и всякий деревенский лавочник, он брал и в долг, и давал взаймы. Не всегда ему удавалось вернуть одолженное, но свои долги он платил исправно.

Для простых людей война между Францией и Германией началась внезапно. Они оказались неподготовленными к трудностям военного времени, начался голод. Абу Дахир был в числе первых, кто не смог свести концы с концами. Его дети съели и прибыль, и основной капитал, но самым ужасным несчастьем была смерть от тифа его жены Умм Дахир. За ней последовали оба сына и три дочери. Истерзанный горем и голодом Абу Дахир остался один.

Он перебрался в Триполи{49}. Нашел там работу, и постепенно дела его пошли в гору. Слухи об этом достигли деревни, и к Абу Дахиру потянулись бедняки и кредиторы. Никому не отказывая, он давал неопределенные обещания и придумывал всевозможные отговорки. Люди отчаялись получить от него помощь и постепенно отдалились. Однако голод неумолим. Это закон, ни перед чем не отступающий и приводящий в движение ход жизни.

Беда не миновала и старосту деревни. Он был другом Абу Дахира, и последний ему задолжал. Староста приехал в Триполи, разыскал своего друга и попросил уплатить долг. Откровенно, без утайки он рассказал о своем горестном положении, о том, как голодают его дети.

— Они стали похожи на призраки, от них остались кожа да кости. Мы уже мололи желуди, ели лимонную кожуру, замешивали тесто на морской воде. А у тебя достаток, и мои деньги на твоей совести. Совесть у тебя есть? Не хочешь же ты стать убийцей невинных детей!

Абу Дахир погрузился в раздумье. Ему было жаль друга. И он знал, что тот прав. Но Абу Дахир вовсе не был богат, как о том говорили. Он и сам едва сводил концы с концами.

— Я не могу дать тебе больше фунта ячменной муки, — ответил он старосте. — Это не уплата долга, а лишь моя признательность за твои добрые дела. Пока жив, я тебя не забуду. И если господь облегчит мне жизнь, я возвращу весь долг до последнего пиастра.

Тяжело вздохнув, староста согласился и на фунт муки. Однако фунт — это не еда. Его хватит разве что на день. Да что поделаешь! Через некоторое время он в письме снова напомнил о долге Абу Дахиру: «Дай мне еще фунт муки и вычти из долга золотую лиру».

Для Ливана настали черные дни. Люди падали от серпа смерти, как колосья на жатве. Разговоров об Абу Дахире в его деревне с каждым днем становилось все больше. В воображении односельчан он уже сделался владельцем всех лимонных садов в Триполи.

Осенью 1918 года Абу Дахир приехал в деревню проведать свой дом. И увидел развалины. Деревянная крыша прогнила, стены треснули, окна перекосились. Но когда он вошел в дом, на него нахлынули воспоминания. Здесь, на этой печи, его дети грели озябшие ноги. На эту полку его жена Умм Дахир обычно ставила лампу. На эту катушку наматывала она пряжу. В этом углу вся семья садилась за круглый стол ужинать. Здесь стоял кувшин с маслом, здесь бочонок, где хранился хлеб. А там бутыль с вином.

А здесь… Здесь!.. Абу Дахир затрясся от рыданий. Глаза застлала пелена слез. Как наяву увидел он Умм Дахир, склонившуюся над медным чаном, где она стирала белье. Ее голова покрыта красным платком, концы которого завязаны сзади. Ее лоб блестит от пота, а в черных глазах светится счастье.

Он увидел ее и совсем юной девушкой. Она однажды зашла в лавку купить платок.