Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Свернув в «мужской» коридор, я столкнулась с Мартынюком, который был в верхней одежде и явно спешил к выходу. В этом не было ничего необычного, он часто заходил после работы к Савелию Прилучко, с которым дружил. После того, как о нас с Рустамом пошли слухи, Мартынюк свел общение со мной к необходимому минимуму: разговаривал с отстраненной вежливостью и пресекал любые попытки поговорить на темы, не относящиеся к работе в приемном покое. Меня это, с одной стороны, забавляло, а с другой обижало, хотя обижаться было глупо, ведь нас с ним ничего не связывало.

Поприветствовав его дежурным кивком, я направилась к комнате Вахидова, ощущая на себе взгляд травматолога и понимая, что сейчас он получит очередное подтверждение циркулирующим по общежитию слухам. В бывшую комнату Мартынюка так никто и не вселился, поэтому, проходя мимо двери, почему-то распахнутой настежь, я вначале сбавила шаг, а потом и вовсе остановилась: посреди комнаты стояли два чемодана и прислоненная к ним гитара, обклеенная наклейками с символикой Олимпиады.

– Игорь вернулся! – воскликнула я.

– Я знаю, – отозвался Вахидов.

Он повернулся от окна, на которое он с помощью мыльного раствора приклеивал вырезанные из белой бумаги снежинки (перед Новым годом, по традиции, так делали жильцы комнат, окна которых выходили на улицу).

– Он что, поссорился с Людмилой?

– Я не спрашивал. Захочет – сам расскажет. Правда, со мной он вряд ли поделится.

– Да, в последнее время вы практически не общаетесь. Но все-таки, что могло…

– Зоя, нас это не касается! – довольно резко перебил Вахидов.

Я вспыхнула, уязвленная, и пробормотала:

– Вы правы, извините.

– Как прошел ваш рабочий день? Сегодня пациентов по вашему профилю не привозили. Это можно считать удачей, учитывая, какие сейчас скользкие тротуары.

– Я наконец привела в порядок документацию, сдала ее в архив и смогла уделить больше времени пациентам стационара.

– Как Глафира Петровна? Не встает?

– Нет, но прогресс налицо. В ноги постепенно возвращается чувствительность, и она уже произносит отдельные слова. Конечно, невнятно, но на прошлой неделе и этого не было.

– Фаина Кузьминична должна быть вам благодарна. И еще, я слышал, ваша методичка имеет успех, ее даже хотят выпустить дополнительным тиражом.

– Пока это неподтвержденная информация.

Я взяла снежинку, обмакнула одной стороной в мыльный раствор, приложила к свободному месту на стекле и прижала ладонью.

– Рустам, что мы будем делать в субботу, если погода не наладится?

– Даже если к выходным снова подморозит, лыжня на какое-то время останется непригодной для катания. Я хотел воспользоваться этой субботой, чтобы заняться накопившимися делами, на которые в течение недели не хватает времени.

Я ощутила укол сожаления, но улыбнулась и сказала:

– А я тогда, пожалуй, поработаю в читальном зале. Мне кажется, снежинок уже достаточно. Иначе не будете видеть улицу.

– Не получили письмо от отца?

– Пока нет.

– Но методичку вы ему отправили?

– Да, отправила.

Повисла пауза. У меня возникло ощущение, что Вахидов тяготится моим присутствием и хочет, чтобы я ушла, но из чувства такта не говорит об этом. Пожелав ему хорошего вечера, я вышла в коридор и успела заметить, как Мартынюк заносит в комнату коробки, поставленные одна на другую; в следующую минуту дверь за ним закрылась.

Я не успела дойти до лестницы, когда меня позвала к телефону Клавдия Прокопьевна.

– Из здравотдела! – значительно шепнула она, прикрыв мембрану ладонью.

Стараясь не выдать удивления, я взяла трубку. Двадцать минут восьмого, поздновато для такого звонка, да и по какому поводу мне могли звонить из здравотдела?..

– Добрый вечер, Зоя Евгеньевна. Это секретарь товарища Головко.

– Добрый вечер, Раиса Андреевна.

– Товарищ Головко просит вас приехать завтра к одиннадцати часам утра.

– Но у меня…

– Не опаздывайте. У Николая Харитоновича напряженный график.

Я вернула трубку Клавдии Прокопьевне и нахмурилась. Как мне быть с утренним приемом? Отпроситься у Фаины Кузьминичны? Но как ей объяснить этот неожиданный вызов в здравотдел? Она может решить, что я что-то задумала за ее спиной.

– У вас неприятности? – спросила комендантша.

– Нет-нет, всё в порядке, – ответила я, надеясь, что это и в самом деле так.

Нина была у себя. Она сидела за столом и пила чай. Перед ней стояла коробка с остатками бисквитного торта. Нина и раньше любила побаловать себя сладким, а в последнее время особенно к нему пристрастилась, что не лучшим образом отражалось на ее фигуре, близкой к обретению прежних форм.

– Привет! – сказала она. – Садись со мной чай пить.

– Я на минутку, узнать, почему Мартынюк решил обратно переселиться.

– С Людкой рассорился. Пристала к нему с официальной росписью, он не выдержал. То-то Нане будет радость!

– Думаешь, у нее есть шанс?

– Вряд ли. Скорее, шанс есть у тебя. Все мужики, особенно те, которых ты в упор не видишь, за тобой увиваются.

– Не замечала.

– Странно, а мы давно заметили. Только без обид. На правду не обижаются, правда?

– Тавтология, – машинально сказала я, думая совершенно о другом.

– Или каламбур. Видишь, я тоже умные слова знаю. Может, все-таки выпьешь чаю, пока я весь торт не съела?

– Ты давно кровь на сахар сдавала?

– Отстань! Один раз живем. Хоть какая-то радость должна быть в жизни?

– Не понимаю, как ты можешь это есть. Крем только называется масляным, а сделан из маргарина. Пропитка не коньячная, на вкус химией отдает.

– Так, узнала про Мартына? Ну и топай. Нечего мне аппетит портить.

– Нина, через неделю Новый год. Ты хочешь влезть в новое платье или не хочешь?

– А ради кого мне его надевать? У тебя хотя бы Рустам есть, а у меня…

– Нет у меня никакого Рустама! Сколько можно повторять, что мы просто друзья?

– Ты и в самом деле веришь в эти сказки про дружбу между мужчиной и женщиной? Если упустишь Рустама, будешь дурой. Мартын тебе действительно не подходит, а Вахидов…

– Он подходит мне еще меньше. Мы очень разные. Это его восточное воспитание, принадлежность к другой культуре…

– Однако все это не помешало ему жениться на разведенной Вале. Ладно, уговаривать не буду. Просто жаль, что такой мужик пропадает.

Вернувшись к себе, я улеглась на кровать и задумалась над Ниниными словами. Вахидов, конечно, мне нравился, но не более того. Мне было с ним легко и комфортно, хотя иногда (как сегодня, например) он мог неожиданно вспылить в ответ на мое высказывание или поведение. Это происходило не только из-за того, что он был старше на двенадцать лет, но и из-за менталитета, диктовавшего ему определенный стиль поведения в отношении женщин. Он с детства имел перед глазами пример собственной семьи, видел, как отец