Алчность - Анита Берг

На следующее утро Брюса нашли мертвым. Его сердце было пробито ножом, а бумажник украден.

Дитера вызвали в морг на опознание. Увидев безжизненное окровавленное тело, он вынужден был отвернуться, чтобы скрыть слезы. После всех формальностей, оставшись наконец один, он дал волю чувствам: его плечи сотрясли мучительные рыдания. Он остался совсем один, и с этим уже ничего не поделаешь! Брюс был его другом, более того, его единственным другом. Дитер понял, как сильно он любил шотландца. Потом он вспомнил отца и то, как ребенком сдерживал слезы — а теперь, став взрослым мужчиной, он плакал не стесняясь. Брюс стал ему вторым отцом, и он знал, что сейчас горюет по ним обоим.

Больше Дитер ни разу не поставлял оружие лично — он оставил это другим.

3

Германия, 1963–1965

Нелегальные поставки чередовались со вполне законными деловыми операциями — Дитер никогда не забывал о том, что привлекать к себе внимание властей нельзя ни в коем случае. То, что началось как экспортно-импортная компания, необходимая для того, чтобы усыпить бдительность дирекции Амстердамского порта, превратилось в важный источник его доходов.

Реналта, похоже, в конце концов, примирилась с тем, что Дитер не собирается жениться на ней. Но ее босс понимал, что гарантировать рассудительное поведение обиженной женщины невозможно, и чтобы добиться ее преданности, поселил ее в небольшой комфортабельной квартирке, которую оплачивал сам. Кроме того, на день рождения. Реналты или в годовщину их встречи он никогда не забывал дарить ей дорогие подарки. Казалось, она целиком довольна таким положением, а Дитер считал, что эти затраты вполне оправданны.

Большой антикварный магазин в Мюнхене, переделанный из старого склада, оказался очень прибыльным делом. Чтобы добраться до старинных безделушек, продававшихся на верхних этажах, покупатели вынуждены были проходить мимо дорогой мебели и многих других красивых вещей, и часто они с ходу влюблялись в предмет, о существовании которого до этого даже не подозревали. На всем, что продавалось в магазине, стояла цена, поэтому покупатели были избавлены от неприятной для многих необходимости спрашивать стоимость вещей — хотя Дитер следил за тем, чтобы молодые, вежливые и знающие продавцы всегда были рядом на тот случай, если кому-нибудь понадобится консультация.

Но любимым детищем Дитера была небольшая лавка, в которой он торговал военными сувенирами — формой, медалями, старинным оружием. Вскоре коллекционеры из многих стран уже сами искали знакомства с ним. Он даже начал рассылать по почте роскошно оформленные каталоги.

Его коллекция живописи стремительно росла. Современное искусство и почти все то, что было создано в двадцатом веке, его не интересовало: взгляды Дитера на творчество позднего Пикассо заметно отличались от общепринятых. Больше всего ему нравились картины старых итальянских мастеров на религиозные сюжеты, хотя сам он был атеистом. Тем не менее, в его художественной галерее всегда находилось место для многочисленных портретов английских аристократов. Эти картины терпеливо ждали, пока их купит какой-нибудь нувориш, которому не хватало изображений собственных предков, — он называл таких людей «чужими потомками». Дитер обнаружил, что больше других неравнодушны к таким вещам американцы, и всерьёз задумывался о том, не открыть ли филиал где-нибудь в Штатах.

К тридцати годам он уже был очень богат и даже решил, что может принимать участие в аукционах, где продавались предметы высокого искусства. Деньги от нелегальной торговли оружием он хранил на номерном счете в швейцарском банке — это обстоятельство почему-то особенно радовало его.

Рост благосостояния сделал для него возможным одно большое удовольствие — щедрую финансовую помощь матери. Первое время Боб принимал это в штыки, заявляя, что и сам вполне способен позаботиться о Софи. Раздраженный его глупым самомнением, Дитер продолжал настаивать: ему хотелось, чтобы у матери было все самое лучшее. Он также пытался уговорить их переехать в новый дом, но Боб категорически отказался. Приезжая по делам в Англию, Дитер всегда старался увидеться с Софи. Они встречались исключительно в Лондоне: кембриджский дом слишком угнетал Дитера, кроме того, он всегда ощущал себя там незваным гостем. Однако недавно такие встречи прекратились — не по его желанию, а по инициативе Софи: она утверждала, что слишком занята. Дитер часто задумывался над тем, что мешает ей увидеться с сыном, и такое поведение матери очень обижало его.

После смерти Брюса Дитер сильно и долго скорбел по другу. Прошло не меньше года, прежде чем рана на сердце немного зарубцевалась. Он до сих пор иногда ощущал горечь этой утраты, но к ней примешивалась ностальгия по золотым временам, когда они вместе перевозили незаконный груз, обводя правительства многих стран мира вокруг пальца. Но потом он вспоминал свой первый вояж в Африку: запах крови, песок, испачканный человеческими внутренностями, крики умирающих… Вздрогнув, он сказал себе, что лучше оставаться анонимным организатором, должным образом вознаграждая других за риск.

Его жилище в старинной части Мюнхена — он и представить себе не мог жизнь в современном здании — было весьма скромным, но в те времена он не ощущал необходимости подыскать себе что-то более роскошное. Квартира была обставлена уникальной старинной мебелью и украшена картинами из его коллекции. Ничто не задерживалось здесь надолго: все вещи предназначались для продажи. Дитеру нравилось постоянно менять внутреннее убранство, по крайней мере, так ему ничего не надоедало.

Впрочем, кое-какие вещи он ни за что не продал бы — в частности, все то, что принадлежало его отцу и было украдено нацистами. По своим каналам Дитер тщательно отслеживал появление на рынке этих вещей, приходил на аукционы или распродажи и, не торгуясь и не спрашивая, откуда они взялись, покупал их. Все приобретенное он хранил в несгораемом, всегда запертом помещении на своем складе.

Дитер был весьма неравнодушен к хорошей одежде — его рубашки были от торговых марок «Тернбул» и «Асер», костюмы ему шили лучшие парижские и мюнхенские портные, а туфли он носил только ручной работы, лондонские или итальянские. Его нижнее белье было шелковым, с вышитой на нем его личной монограммой. Одежда обычно сидела на нем отлично: Дитер был строен и всегда поддерживал хорошую физическую форму.

Жил он довольно просто: приходящая домработница убирала его квартиру, стирала и гладила его вещи. Если не считать утреннего кофе с тостами, он всегда питался в ресторанах.

Хотя Дитер никогда не собирался заводить животных, как-то к нему приблудилась большая черная кошка. Забавы ради он назвал ее английским именем Могги. Ему очень нравилось то, что, когда он по вечерам возвращался домой,