Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

на ноги, толкаясь и вытягивая шеи, уставились на площадь. Вдали показались Панджак и Момейли. Между ними, пошатываясь, шагал американец, тучный крупный мужчина с большой головой, покрытой редкими волосами. Жир на толстой шее висел складками. В полумраке трудно было разглядеть американца как следует. На нем была рубашка с открытым воротом и короткие, обтягивающие ляжки штаны. Одной рукой он придерживал переброшенный через плечо легкий пиджак, а другой энергично размахивал, будто сражался с воздухом. В углу рта торчала сигарета. Он шагал, не обращая ни на кого внимания. Асадолла громко крикнул: «Это он!» — и бросился навстречу, придерживая висящий на боку пистолет. Подбежав к американцу, Асадолла остановился, щелкнул каблуками и вскинул руку вверх. Старшина посмотрел на Асадоллу, улыбнулся и пальцем сбил ему на затылок фуражку. Вокруг засмеялись и загалдели. Американец обернулся и оглядел площадь, вытянув шею, как обычно делают близорукие. Все притихли. Момейли взял фонарь, висевший перед чайханой, и, показывая американцу знаками, чтобы он следовал за ним, свернул вместе с Панджаком за угол. За ними двинулись Асадолла и Зейнал, а там уже потянулись из темноты и те, кто был на площади. Улочка заполнилась народом. Увидев приближавшуюся толпу, Мадам, сидевшая у двери дома, поднялась и кликнула привратника. Он подошел к ней, глянул вниз и кивнул:

— Ведут! — И размашисто побежал в глубину двора, выкрикивая на ходу: — Тамара-ханум! Тамара-ханум! Ведут его!

Тамара робко вышла на крыльцо и поглядела вниз на улицу. Потом посмотрела на Мадам:

— А эти, другие, кто? Зачем они все сюда идут?

— Вот уж не знаю, — ответила старуха.

— Я боюсь.

— Чего тебе бояться? Ничего плохого не будет.

Из-за дома донеслись детские голоса, и тотчас на стену соседней халупы вскарабкались несколько ребятишек и помогли забраться туда же Кешмату, а потом и отцу Тамары.

Мадам приказала привратнику:

— Близко их не подпускай!

Тамара ушла в дом. Привратник, размахивая палкой, выбежал на улицу. Ребятишки и Кешмат спрыгнули со стены и скрылись в развалинах, а отец Тамары съежился, поднял руки вверх и заплакал. Привратник крикнул ему:

— Только подойди сюда, башку тебе разобью! Стой и не рыпайся!

А толпа постепенно приближалась к дому Мадам. Впереди шли американец, Панджак, Момейли, Зейнал и Асадолла, а остальные потихоньку крались за ними. Подойдя к канаве, Зейнал дернул Панджака за руку:

— Деньги у него уже взяли?

— Он пока ничего не давал, — ответил Панджак.

— Да ты что?! — вскинулся на Зейнала Асадолла. — Боишься, удерет, не заплатив? Он ведь не то, что мы с тобой. Он — американец, культурный, а не нищий дикарь вроде нас.

Когда они подошли к дому Мадам, старуха поднялась и скрылась за дверью. Привратник настежь распахнул калитку.

— Нам тоже заходить? — спросил Зейнал.

— Мы с тобой не пойдем, — ответил Асадолла. — Он нас не знает. А Панджак и Момейли пусть заходят.

— Они там тоже не нужны, — рассудил Зейнал. — Девчонка сама справится. Она его язык понимает.

Подойдя к воротам, американец остановился, обернулся, поглядел на Панджака и Момейли и, засмеявшись, положил руку на плечо Панджаку. Он уже собрался войти во двор, как вдруг его взгляд упал на толпу. Несколько секунд он недоуменно смотрел на дандильцев, потом, неожиданно завопив, бросился в их сторону. Люди испуганно шарахнулись, а американец, хохоча во всю глотку, присел на корточки и, хлопая себя по коленям, заорал:

— Йо-хо-хо! Йо-хо-хо!

Толпа отступила в темноту и недовольно заворчала.

Американец проводил дандильцев удивленным взглядом, выпрямился и прошел во двор. Панджак и Момейли последовали за ним. Зейнал и Асадолла остались у ворот. Дандильцы вышли из темноты на свет и зашушукались. Асадолла повернулся к толпе, вытащил свой револьвер и шагнул вперед.

— Какого черта вам тут надо? А ну проваливайте! Чего вы к нему привязались?!

Толпа загудела. Кто-то выкрикнул:

— Мы ему покажем! Он у нас узнает! Шкуру с него спустим!

Держа толпу под прицелом, Асадолла заявил:

— Пока я жив, никаких глупостей вам не позволю! Думаете, вас в этой стране кто-нибудь недосчитается?

В толпе раздались смешки. Низкорослый рабочий в широкополой шляпе, стоявший чуть впереди других, сказал:

— Это он верно говорит. Пока существуют такие, как он, ничего не сделаешь.

— Кому сказал, проваливайте! Стрелять буду! — крикнул Асадолла.

Какой-то худой мужчина язвительно бросил:

— Кишка тонка!

Дандильцы, посмеиваясь, разбрелись, и улица опустела. Затаившиеся у ворот Панджак и Момейли повернулись и посмотрели на американца. Тот разглядывал стол, на котором стояло блюдо с жареной курицей и несколько бутылок. Панджак подошел к дому, постучал в окошко. Дверь открылась, и на пороге появилась Тамара. Момейли толкнул американца в бок и показал ему на Тамару. Американец, похлопывая себя по заду, забормотал:

— Хелло… хелло, — и двинулся к Тамаре.

Панджак сделал знак Момейли, и они вышли со двора на улицу. Привратник закрыл за ними калитку. На улице Панджак и Момейли увидели отца Тамары. Старик сидел на земле и плакал.

— Ты посмотри только на этого старого хрыча! — сказал Момейли.

Панджак нагнулся, подхватил старика под мышки и усадил его на обломки стены. Потом Момейли и Панджак отправились на площадь. Там было пусто, но зато на крышах Дандиля расселись многочисленные зрители. Дед, снова открывший чайхану, высунулся из окошка:

— Эй, Панджак! Как там дела? Он уже начал?

Панджак и Момейли, не отвечая, прошли внутрь чайханы. Сидевший у самовара Асадолла спросил:

— Чего приперлись?

— Пьяный я. Здорово пьяный, — сказал Панджак.

— Подымайтесь, пойдем к Биби, — предложил Асадолла.

— У меня в кармане хоть шаром покати. Колотун меня бьет, — пробормотал Панджак, и его затрясло.

— Сегодня… сегодня можно и в долг, — сказал Асадолла. — Она тебе уважение окажет. Ты ведь теперь у нас будешь человеком денежным, солидным.

— Твоими бы устами… — вздохнул Момейли.

Панджак, Момейли и Асадолла поднялись и вышли из чайханы на улицу как раз в тот момент, когда зрители на крышах оживленно загудели.

— Чего там такое? — спросил Асадолла.

Сидевший на крыше чайханы Зейнал ответил:

— Они свет потушили. Видать, за дело взялись, — и довольно загоготал.

7

Рассвело. Панджак, Момейли, Зейнал и Дед сидели на приступке у чайханы. Калитка со двора Мадам открылась, и оттуда, громко смеясь, вышел американец. Вслед за ним появились Мадам и привратник.

По лицу американца было видно, что он уже успел протрезветь. Его тяжелые шаги гулко разносились по Дандилю, и люди начали выходить из домов, чтобы посмотреть, что будет дальше. Американец, посвистывая, свернул с улочки на площадь. Из гарнизона донеслись звуки трубы. Американец остановился, прислушался. Панджак и Момейли подошли ближе. Американец повернулся к ним, пальцем ткнул Панджака в подбородок и расхохотался. Момейли спросил у