Из озера взметнулись молнии - Милисав Антониевич-Дримколский

Мартин, но из коридора к нему уже шел еще один человек, невысокий, с черными пронизывающими глазами. Он приблизился и вопросительно посмотрел на Мартина.

— Доложите обо мне Махмуду Биедичу, я приехал со строительства. Некогда мне ждать! Что так подозрительно на меня смотрите? Я человек, как и любой другой. Не волк небось.

— Во-первых, вы должны обратиться к его секретарю. Такой порядок, товарищ. А уж он доложит о вас товарищу директору. Покажите пропуск! Где он у вас? Разве вы не обращались в бюро пропусков?

— Какое еще там бюро? Зачем мне оно! Я должен скорее закончить дело и сразу же вернуться в Ханово. Неужто вы здесь, товарищи, настолько обюрократились? Бюро пропусков! Кругом дежурные, охрана! Сколько же вас торчит только в коридорах! А где у вас армия со штыками, которая вас охраняет? — спрашивал он, да так громко, что несколько дверей приоткрылись и служащие выглянули в коридор.

Голос Мартина донесся до ушей самого Махмуда Биедича, который вышел из своего кабинета, собираясь куда-то идти. Махмуд любезно поздоровался, похлопал Мартина по плечу, извинился, что его остановили служащие, мол, они не знают Мартина в лицо. Слышали о нем, но не видели.

— Как так не видели? Я несколько раз был в Управлении.

Продолжая сердиться, без предисловий, даже не сообщив о положении на стройке, с привычной горечью человека, который борется с множеством трудностей, которому надоели обещания, Крстаничин спросил:

— Чем строят современную автодорогу, товарищ Махмуд? Чем? А туннели, а водосборные туннели — чем? Чем строить гидроэлектростанцию?

— Потерпи еще немного, мы постараемся…

— Надоели обещания — и твои, и твоих начальников. Надоели, понимаешь! Об этом я и пришел поговорить с тобой. Я сыт всеми твоими обещаниями.

— Пойми, Мартин, получается, что я будто не хочу расставаться с бульдозерами, пятитонками и другими машинами, будто мне наплевать на стройку. Нельзя так! Пойми и ты меня. Ведь некоторые машины ты получил.

— Обыкновенные отбойные молотки, которые не заменят привычную рабочей руке кирку. А почему бы тебе, Биедич, не потребовать у министра? Это тоже его забота. Завтра я сам пойду к нему! Посмотрим друг другу в глаза. Министр он не для того, чтобы сидеть в кресле с важным видом. Я слышал, у него несколько персональных машин, однако ему трудно выбраться из столицы, побывать на стройках!

— Ступай к нему, я ничего не имею против этого, но и он тебе скажет только то, что и я. Пойми, мы еще не производим машины. Ты же знаешь, мы покупаем их за валюту. Давай-ка лучше поедем ко мне домой обедать. А завтра выполнишь свое намерение — пойдешь к министру. Но, извини, в этом твоем пальто — неудобно. Пообтрепалось оно у тебя, поистерлось. Я понимаю, это твоя рабочая одежда.

— А в каком же еще? Не думал я ни о новом пальто, ни о новом костюме для приема у министра! У меня нет времени думать об этом. У вас его здесь достаточно, даже слишком много. Не знаете, как убить это время…

— Послушай, давай-ка потише, спокойнее, что так орешь, я не глухой! Ты имеешь право пользоваться спецраспределителем. Я сейчас же выпишу тебе ордер. Выбери свободную минуту, сходи и закажи себе зимнее пальто и костюм. Неудобно все-таки идти к министру в чем попало.

— Кто? Я? Я буду пользоваться этим вашим, как его, спецраспределителем? Хватит того, что вы там пасетесь, а если и мы начнем, тогда все полетит к черту… И в непогоду, в дождь, в ураган я не отсиживаюсь в бараке, целыми днями я на стройке, под открытым небом. Зачем мне что-то специальное? Да и вам пора отказаться от этих карточных систем — война уж позади. Эх, дорогой мой Махмуд, тем, кто надрывается на работе под землей, в туннелях, шахтах, рудниках, тем, у кого жизнь тяжелая, вот кому надо дать эти распределители, а не вам. Думаешь, человек может спрятаться в свое драповое пальто, и его грязного нутра не видно будет? Ну уж нет, не люблю показухи, меньше всего я гожусь для этих ваших спецраспределителей. Да будет тебе это ясно раз и навсегда. Пусть пользуются те, кто выгодно устроился. А меня уволь, совесть мне не позволит. По-моему, так, а как по-твоему?

Он встал, встал и Махмуд, уже порядком рассерженный. Чтобы перевести разговор, спросил:

— Где ты остановился, в какой гостинице?

— Пока нигде, мне все равно.

Они спустились по лестнице. Биедич повез его к себе домой. И Мартин постепенно успокоился, вспомнил свою семью, сына, жену. На Теразиях[12] он поблагодарил Биедича за приглашение на обед, вышел из машины и пошел к ближайшей закусочной. Вот и я прокатился в роскошном автомобиле, в министерском! Окажись я на его месте, кто знает, был бы, наверное, таким же. Попробуй тут судить других, когда сам себя подчас не поймешь. И все-таки неужели я мог бы стать таким, как Махмуд?

Мартин взял себе какой-то еды и встал за стойку. Но из головы не выходила встреча с Махмудом. Почему он так равнодушно отнесся к моим словам? Что он за человек? Способен ли он на какие-то чувства? Или свыкся с постоянными просьбами и заботится только о своем служебном положении, старается ладить и с министром, и с подчиненными, успокаивая себя тем, что в нашей стране сами по себе возникнут молочные реки с кисельными берегами. Порой кажется, что не кровь течет в его жилах… Странно! Эта сдержанность в отношениях с людьми-мудрость или эгоистическое стремление до могилы держаться за власть, чтобы люди зависели от него? Неужели после такой войны человек стал более жадным до власти? Человек! Да, странное это существо. Я тоже руковожу, но я говорю: это так, а то эдак, ты ошибся, это исправь, так нельзя… Все говорю в лицо, ничего не таю про себя, никого по шерстке не глажу. Но не все любят правду, боятся ее — одни больше, другие меньше, прячутся от нее, не хотят открыться такими, какие есть, со всеми своими недостатками, а то и пороками. Вот она, человеческая психология, сложная это вещь. Да, часто человек самому себе непонятен, а как понять душу и стремления ближнего своего? Неужели даже в нынешнее время человек остается загадкой для другого человека?..

— Извините, мне надо здесь убрать. Вы давно стоите, смотрите в тарелку, а к еде не притрагиваетесь.

— Да-да, сейчас, я просто так.

Мартин взял вилку и снова задумался. Что теперь делать? Идти к министру? Ах, в таком старом пальто!.. Ну что