Умеренный полюс модернизма. Комплекс Орфея и translatio studii в творчестве В. Ходасевича и О. Мандельштама - Эдуард Вайсбанд

– написать музыку для „Мистерии“: окончательной мистерии. Она будет исполнена всего лишь один раз, и после этого окончится Эон, в котором мы живем, – этот мир кончится. Скрябин подготовлялся к этой миссии. Пока что нужно было написать „предварительное действие“, которое он уже конкретно начинал осуществлять» [Иванова 1990: 59].

204

В статье «Взгляд Скрябина на искусство» (1915) Вяч. Иванов определял творчество Скрябина как орфическое, имея в виду его теургическую, трансэстетическую задачу по преображению/«освобождению» действительности: «Я не напрасно произнес имя Орфея: Орфей – символ искусства не просто свободного, но и освобождающего, – свободного настолько, что оно освобождает пленный мир» [Иванов Вяч. 1971–1987, 3: 175].

205

В письме от 25 апреля 1905 года Скрябин писал к Т. Ф. Шлёцер о книге Блаватской: «„La clef de la Théosophie“ замечательная книга. Ты будешь удивлена, до какой степени близко ко мне» [Скрябин 2003: 367], см. также [Шлёцер 1923: 20–27]. О неоднозначном отношении Вяч. Иванова к теософии см. [Обатнин 2003: 367, 110].

206

Литература по теме «Мандельштам и античность» весьма обширна. Суммирующие наблюдения о значении античности в творчестве поэта см. в [Гусейнов 2017], см. также [Лекманов 1995b].

207

Об экуменических идеях Вяч. Иванова в это время см. [Hellman 2018: 87–88], [Полонский 2016: 165–166].

208

В. Гусин (1886–1932) более известен под псевдонимом Вяч. Полонский, редактировал впоследствии «Новый мир».

209

См. также статью Вяч. Иванова «Лик и личины России», где он пишет о «приближающемся <…> царьградском периоде нашей истории» как «внутреннего высвобождения наших подспудных сил» [Иванов Вяч. 1971–1987, 4: 756]. Очевидно, что завоевание Константинополя имплицитно встраивалось им в собственное понимание Славянского возрождения как «высвобождение» дионисийской природы славянства. Дионисийское «тождество» эллинизма и славянства служило радикальным полюсом для умеренной идеи Мандельштама о «закономерном раскрытии эллинистической природы русского духа». Статья Вяч. Иванова впервые была опубликована в журнале «Русская мысль» (январь 1917 года). В примечаниях октября 1917 года к этой статье Иванов писал: «В те дни, когда печатаются эти страницы, притязания России на Константинополь почитаются вычеркнутыми из книги судеб не только силою вещей, но и сознательною волей революционного народа» [Там же: 756]. Тем не менее даже в октябре 1917 года он не отказывается от своей надежды: «…не слепою, а зрячею кажется мне моя вера, что Достоевский в свое время окажется прав, – что Константинополь, „рано или поздно“, все же будет наш» [Там же: 757].

210

Имеется в виду «Предисловие» М. А. Блоха (см. [Блох 1915: 4]).

211

О значении мема «гибель Запада» в интеллектуальной истории России XIX и ХX веков см. [Долинин 2020]. Исследователь, однако, ничего не пишет об актуализации этого мема во время Первой мировой войны.

212

Этот отрывок текста как актуальный ключ статьи был зачеркнут Мандельштамом.

213

Напомню, что в статье «Взгляд Скрябина на искусство» Вяч. Иванов также использовал мотив оглядки, определяя взаимосвязь творчества и жизнетворческой смерти композитора: «Художнику же спасительнее младенческое неведение о себе самом, чем прозрение в существо и смысл своего подвига: если бы Орфей не знал, что изводит из темного царства Эвридику, он не оглянулся бы на возлюбленную тень и, оглянувшись, ее не утратил. Но в такой мере глубины освободительно было искусство Орфеево, что он уже не мог оставаться в неведении о себе и о своем деле. На значительной высоте восхождения к вершинам теургии перед глазами художников разоблачалась тайна их пути; тогда пронзала их внезапно воскресшая память о той Единой, которую Орфей звал Эвридикой: с трепетом и влюбленною тоской они обращали взор назад, к бездне небытия, откуда подымалась за ними изводимая из тьмы Красота-Жизнь, – и волшебная власть покидала их, и они оставались по сю сторону теургического порога…» [Иванов Вяч. 1971–1987, 3: 176]). Орфический катабасис здесь традиционно для модернизма представлен как метафора творческого акта или процесса fort/da по (не)достижению трансцендентного. Статья «Взгляд Скрябина на искусство» читалась на вечерах-концертах Скрябинского общества в Петрограде в декабре 1915 года и в Москве в январе 1916 года, а также в Киеве в апреле 1916 года. Впервые она была опубликована только в 1979 году [Там же: 736]).

214

Обратим внимание на лексико-семантическую перекличку: «…время мчится обратно с шумом и свистом, как прегражденный поток, – и новый Орфей бросает свою лиру в клокочущую пену» – «Я закрою голову белым, / Закричу и кинусь в поток».

215

Наряду с блоковской аллюзией эта водная метафорика могла отсылать к сложившейся к этому времени традиции натурализации идеи translatio studii. В. В. Петров обратил внимание на ее использование Ф. Ф. Зелинским в статье «Античный мир в поэзии А. Н. Майкова» (1899) – «трансляция культуры» подобна «мощным, глубинным потокам. В мире природы примером является Гольфстрим, который берет начало у жарких берегов Мексиканского залива и на протяжении столетий несет на север „благодатную теплоту юга“» [Петров 2023: 163]. По мнению Петрова, Зелинский заимствовал эту метафорику у И. Тэна и немецкого филолога-классика Ф. Паульсена, которые также писали о периодических «античных возрождениях» в европейской культуре [Там же: 163–165]. Отмечу здесь же, что в статье «Парижский альбом. VI» (1926) Ходасевич писал о том, что одним из его любимейших поэтов в детстве был А. Н. Майков и встреча с ним в десятилетнем возрасте произвела глубокое впечатление: «Это было торжественное и важное: первое знакомство с поэтом» [1996–1997, 4: 213]. Вполне возможно, что он читал и посвященную его памяти статью Зелинского, где тот впервые на русском языке широко представил свою идею о повторяющихся европейских «возрождениях» и задался вопросом, на который затем пытались ответить Ходасевич, Мандельштам и некоторые другие модернистские поэты: «Теперь <…> взоры людей обращены на восток: кто будет поэтом третьего, славянского <курсив Ф. Зелинского> возрождения?» [Зелинский 1899: 140].

216

Предположу, что переделка Брянчанинова в Турчанинова иронически отсылала к империалистическому отношению к Турции, неоднократно выраженному на страницах «Нового звена» – в том числе и самим Брянчаниновым; см., например, его статью «Самоупразднение Турции» (1914, № 34).

217

Об обсуждении польско-русско-еврейского вопроса в начале войны см. ряд