Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

‒ Да уж несколько дней. Тут и недолго со счета сбиться. У нас тут как партизанская война: сначала мы их вышибли из этой деревни, а теперь они свои «наступы» организовывают. Развлечений немного: послушать арту перед подготовкой к их броску да погонять дроны над деревней. Это вообще забавой стало. Они даже стали облетать нас стороной… Да, а вчера всё-таки сержанта нашего достали.

‒ Ярика, что ли?

‒ Его самого. Слыхал уже? Почти прямое попадание гранаты с дрона. На месте скончался, а заодно и двух бойцов ранило. Вот такая история. Сержант год провоевал без ранений, а в безобидной ситуации получил прилёт.

‒ Так всегда и бывает. Кого-то вместо него назначили замкомвзвода?

‒ Младшего сержанта Громова. ‒ «И этот следом за Жуликовым», ‒ подумал Земляков о Медведеве. ‒ Ну, ты его знаешь. В трубе с нами был.

‒ Это который стихи читал?

‒ Он самый. С лейтенантом новым ты уже познакомился, только что разговаривал с ним.

‒ Как он?

‒ Разве за несколько дней узнаешь человека. Вроде нормальный.

‒ Земляков! ‒ кто-то окликнул Сергея, он оглянулся, а Громов на подходе.

‒ Товарищ сержант, к нам пополнение!

‒ О-о! ‒ удивился Громов, увидев Медведева. ‒ Старая гвардия! ‒ и подошёл, пожал руку.

‒ Да, Володь, это я. Уж извини, что не по уставу обращаюсь, но это между нами. Соскучился по ребятам ‒ как к себе домой вернулся. На гражданке хорошо, но там каждый за себя, а здесь друг за друга цепляются.

‒ Это так и есть, ‒ вздохнул Громов. ‒ Ладно, ребята, и я не по уставу, между нами. А сейчас разбегаемся и готовимся к наступлению. Наша арта заработает, ‒ он посмотрел на часы, ‒ через пять минут. Да, возьмите к себе Жуликова ‒ пусть продолжает учиться молодой.

Сержант удалился, а Земляков улыбнулся:

‒ Вот так, Мишка-Мишутка, начинаем всё сначала! ‒ и перекрестился.

Максиму Жуликову сержант, видимо, сказал то же самое, и когда тот появился перед ними, то доложил:

‒ Товарищи старики, прибыл в ваше распоряжение!

‒ Видал, какой молодец у нас объявился, ‒ обратился Земляков к Медведеву. ‒ Через несколько минут в атаку пойдём, а он шутить изволит.

‒ Так лучше мандраж выходит… ‒ попытался улыбнуться Жуликов.

‒ Ладно, мандраж, более в бою не спрашивай, в кого стрелять: в левого или правого.

‒ Вы о чём? ‒ удивился Медведев.

‒ Он знает, ‒ и приятельски похлопал Жуликова по плечу. ‒ Всё, ребята, снаряжаемся!

Они вышли вереницами к околице, держа дистанцию, и, дождавшись арты, ударившей по лесополосе перед Переваловым, очень быстро, почти бегом, преодолели семьсот-восемьсот метров, и залегли, готовые к отчаянному броску сразу, как только смолкнет обстрел. Самые нетерпеливые и при обстреле продолжали помаленьку ползти, стараясь как можно теснее приблизиться к вражеским окопам среди посечённых деревьев. Все, кто двигался впереди, опасались мин, но их почему-то не было, словно противники поверили в собственную непогрешимость, и заниматься минами им было не по чину, да и близко уже к себе и поэтому опасно. Либо они привыкли, что постоянно сами ходят в атаки, а противник отсиживается в деревне, ну, вот и дождались, когда он, забыв о обо всём, настырно пошёл вперёд.

Когда же обстрел разом прекратился, то раздалась негромкая команда: «В атаку!», и лейтенант Харук первым поднялся и, пригнувшись, побежал под нашим огневым прикрытием с флангов на пока ещё молчавшие окопы. Но не успел он до них добраться, как раздались выстрелы противников, сначала редкие, но сразу получившие ответный шквал от наступавших бойцов, сами себя поддерживавших огнём, которым терять было нечего, хотя у них не имелось никакой защиты, кроме броников, куража и собственной храбрости. И вот кто-то уже оказался во вражеских окопах, кто-то сцепился в рукопашном бою, и отовсюду раздавались короткие очереди, разрывы гранат, а в перерывах между взрывов со всех сторон доносилась неубиваемая матерщина, словно бойцы в один миг забыли все другие слова. Расправившись с блиндажами, они потекли ручьями по окопам, гоня впереди себя беспорядочно отстреливающихся нацистов, видимо, не ожидавших от наступавших звериной ярости, в которой они, забыв обо всём, добивали раненых, споткнувшихся ‒ всех, кто держал в руках оружие, а его почему-то держали все, даже находившиеся в критической ситуации, словно автоматы могли им помочь на том свете.

Когда добили всех сопротивлявшихся в окопах, кого-то оставив у своих раненых, выскочили на противоположный край лесопосадки и увидели по флангам убегавших в сторону села нацистов; кто-то попытался по ним стрелять, но расстояние не позволяло вести по-настоящему прицельную стрельбу, а попусту жечь патроны не хотелось.

‒ Там, кажется, наш Жуликов ранен! Пошли к нему! ‒ позвал за собой Земляков Медведева. ‒ А ты хорош: только приехал ‒ и сходу линию обороны пробили!

‒ Это не я всех завёл, а лейтенант. Первый раз такого вижу!

Жуликова нашли почти сразу, помня, где заходили в окопы. Он полулежал, левая кисть у него была перемотана бинтом, сквозь который проступила свежая кровь, а сам он был бледнее бледного.

‒ Рассказывай, что случилось? ‒ спросил Земляков, усаживая Максима повыше.

‒ С этим вот столкнулся, ‒ указал он кивком и глазами на нациста, лежавшего неподалёку с торчащей над ключицей финкой. ‒ Он внезапно выскочил из «штанов», раздумывать было некогда, если столкнулись нос к носу: он из-за поворота окопа, и я из-за поворота. Ну и сцепились, не успев стрельнуть, я вообще сначала подумал, что это наш. Он за нож, и я за нож, подсёк его подножкой и, когда уж падали, отбил его руку и в падении всадил ему в шею финку…

‒ Ну ты крут, парень! ‒ удивился Медведев. ‒ Вроде и с виду простоват, а по сути, герой. Где только научился этому?

‒ Ерунда. В десантном спецназе немного показывали. Потом на матах боролись до потери пульса: один на один, один против двоих, троих ‒ всякие варианты были. Так что в памяти кое-что осталось и руки что-то помнят. Да ещё Земляков воодушевил, рассказал, как он одного так же завалил.

Медведев посмотрел на Сергея, и тот с понятием моргнул ему.

‒ Ну, этот чему хочешь научит! ‒ сделал вид, что не удивился, и еле заметно улыбнулся Михаил. ‒ А ты ‒ молодец. Руку-то сильно ранил?

‒ Мякоть на ладони рассёк о чужой нож.

‒ Главное, чтобы жилы не порезал. Обезболивающий делал?

‒ Да,