Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

‒ Ну и правильно. Тебе это дело знакомо, а нам поле зачем? У меня своя работа есть, Григорий уедет учиться… Скажи, хватит нам средств от продажи зерна, чтобы рассчитаться с банком?

‒ Вполне! Даже на жизнь останется. Шиковать, конечно, не будете, но на хлеб с маслом хватит. Так что не зря Сергей старался. Получается, что он давно позаботился о вас. К тому же выплаты за него получишь ‒ всё в кассу.

Хотя и не понравились слова Валерия Исаевича насчёт кассы, но что она могла сказать ему, чем укорить, если полностью зависела от него. Ничего и ничем. К ним подошла Марина, обсуждавшая что-то с племянником, спросила:

‒ Ну что… Наговорились?

‒ Да, Марин. Спасибо вам за всё, что не бросаете нас в трудную минуту. Ведь вы с Валерой даже и не знаете, как поддерживаете нас.

‒ Перестань, Кать. А как мы ещё должны вести себя. Большое дело сегодня сделали. Так что пора по домам? Ведь так?

‒ Да, конечно. Устали все.

Они расстались, и Екатерина шла с Гришей домой, думая о нём, о себе, вспоминая Сергея, и ей почему-то всё ещё казалось, что он рядом с ними, а после сегодняшнего дня находится особенно близко. И что это: сила молитв или сила настроения? До конца не понять, но это было так. Она пытливо посмотрела на сына, словно пыталась узнать его мысли. Ведь за этот месяц с небольшим, прошедший со дня известия о гибели отца, он сильно изменился. Сразу повзрослел, превратился в молчуна, хотя и ранее не отличался словоохотливостью. Теперь же о чём ни спросишь, два варианта ответов: «Да» или «Нет». И ничего более не услышишь. А хотелось узнать о его планах, если выпускной вечер на носу и недалёк тот день, когда надо ехать и поступать в университет. В том, что он поступит, теперь никто не сомневался, потому что золотая медаль по итогам года у него, считай, на шее, а впереди самые волнующие ожидания и события.

Они едва успели дойти до дома, когда зазвенел телефон у Григория, он отозвался, но сразу передал его маме:

‒ Тебя…

‒ Слушаю, ‒ ответила Екатерина и сразу не могла предположить, кто мог спросить её, если позвонили сыну.

‒ Это Михаил Медведев ‒ сослуживец Сергея. Я уже однажды звонил вам, и вот вспомнил, что сегодня у Серёжи сороковой день, решил ещё раз выразить соболезнование… Не хватает мне Сергея. Каждый день его вспоминаю. Кажется, что он в отпуске, вот пройдёт какое-то время и он вновь объявится, обзовёт меня по-дружески Мишкой и мы обнимемся, как прежде.

‒ Помню-помню, мне часто Сергей рассказывал о вас. Вы где сейчас?

‒ Дома сижу после ранения. Отвоевался я… Долго рассказывать. Мы с Сергеем особенно сдружились в трубе, там он проявил себя стопроцентным другом.

‒ Не поняла, в какой трубе?

‒ Он разве вам так и не рассказал?

‒ О чём?

‒ Ну, о трубе под городом Суджей… Три месяца назад о ней по телевизору только все и говорили.

‒ Вы имеете в виду ту газовую трубу, по которой наши войска пробрались в тыл неприятеля?

‒ Именно… Значит, не рассказал, пожалел вас. Мы там вместе были, как говорится, лиха хлебнули.

‒ Да, ребята, вам не позавидуешь. То-то я замечала, что он часто кашлял, когда был в отпуске, особенно по ночам. Думала, какая-то фронтовая простуда прицепилась, а он, значит, вон где побывал?! Трудно представить, сколько вы приняли мучений. Как у вас только сил хватило… Михаил, как вылечитесь, приезжайте к нам, на могилке Сергея побываем, поклонимся ему.

‒ Спасибо, буду иметь в виду, но, когда именно ‒ не могу сказать, сами понимаете ‒ всё сложно, в том числе и в семье: мы с женой ребёнка ждём! Тем не менее, говорю вам: «До свидания!», а там как Бог даст.

‒ И вам спасибо за звонок. Так приятно, что боевые товарищи помнят нашего Сергея. Выздоравливайте и впредь берегите себя. Всего доброго!

Она отключила телефон и расплакалась.

‒ Мам, перестань. Пойдём в дом ‒ ты устала сегодня.

Сын подхватил Екатерину под руку и повёл её на веранду, настоял, чтобы она легла отдохнуть.

‒ Ты уж сегодня не ходи никуда, побудь со мной, ‒ попросила она.

‒ Ладно, мам, обещаю.

Екатерина прилегла и даже вздремнула, а проснулась ‒ день к вечеру клонится, и спохватилась, заглянула к сыну и увидела его за компьютером, попросила:

‒ Пойдём, сынок, прогуляемся, на папино поле полюбуемся. Он там нас ждёт. Сегодня особенный день.

Григорий сначала ничего не понял, но быстро сообразил, что она имела в виду.

Они собрались и пошли за посёлок. Когда пришли на место, они не знали, что и Сергей в это время и спустился с горних вершин, и вскоре, словно во сне, они остановились у зреющего поля пшеницы. Плотно она растёт, туго, на каждом стебле тяжёлые колосья наливаются. И радость от вида пшеницы на душе необыкновенная, а более всего от осознания присутствия Сергея. Екатерина даже почувствовала его дыхание ‒ вот оно, совсем рядом, надо лишь на миг замереть и тогда ощутишь колыхание воздуха. Значит, он с ними, всё видит и слышит… Она могла так стоять бесконечно и чувствовать трепетное колыхание, от которого сжималось сердце, а слёзы лились и лились.

‒ Мам, ‒ Григорий, положил руку на плечо. ‒ Перестань, не плачь, ну сколько можно. Пошли домой. Ты здесь только сама себя накручиваешь.

‒ Да-да. Сынок, сейчас пойдём… Я уже не плачу, ‒ сказала Екатерина и вздохнула, закрыв лицо руками.

Екатерина возвращалась домой и не чувствовала под собой ног, не видела света. Ещё недавно она думала, что после сорокового дня станет легче, душа отмякнет, но это оказалось не так. И сегодня, сейчас она поняла, что горе её с каждым днём будет лишь длиться и усиливаться, и не будет ему конца…