Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

соответствующего цвета. Рядом с ним был еще какой-то офицер — похоже, его неразлучный друг, начальник строительства майор Штирер. Они смотрели на катер — казалось, прямо Павлу в глаза, а Павел смотрел на них и гадал, попадет или не попадет в бригаденфюрера из винтовки. Дистанция это вполне позволяла, стрелял он вроде бы неплохо, но вот дадут ли ему выстрелить? И потом, не следовало все-таки забывать о донесении, которое, как ни крути, было намного важнее человека, пусть даже одетого в генеральский мундир.

Замершая на фоне серой скалы фигурка в распахнутом черном плаще удалялась, становясь все меньше с каждым оборотом корабельного винта. Павла вдруг охватило неуместное ликование, как будто все трудности и опасности уже остались позади. Повинуясь безотчетному хулиганскому порыву, он взял карабин к ноге и вскинул руку в нацистском приветствии, отдавая Шлоссенбергу прощальный салют — на-кося, выкуси! И едва не расхохотался, когда бригаденфюрер лениво, нехотя приподнял руку в ответном приветствии.

Выходка была глупая, мальчишеская. И расплата за нее не заставила себя долго ждать: бригаденфюрер вдруг потянулся за биноклем, не то что-то заподозрив, не то просто задавшись вполне резонным вопросом: а что, собственно, делает пехотинец с винтовкой на уходящем в море катере?

Стараясь двигаться неторопливо, без предательской суеты, Павел повернулся к порталу спиной и, взяв винтовку наперевес, задрал голову, делая вид, что внимательно осматривает скалистые берега в поисках беглеца. Скалы нависали над самой протокой, норовя сомкнуться над головой, небо чуть просвечивало через частую маскировочную сеть, делавшую это ответвление фьорда незаметным с воздуха. «Надо выбраться, — подумал Павел. — Обязательно надо! Если не выберусь, наши эту нору сто лет не найдут. И дернуло же меня салютовать этому гаду!»

Витавший над протокой, мячиком отскакивающий от каменных стен вой сирен тревоги неожиданно замолчал, и стали слышны нормальные, будничные, почти мирные звуки: басовитое тарахтенье судовой машины, плеск волн и шум воды, взбиваемой в пену корабельными винтами.

Павел осторожно обернулся через плечо. Шлоссенберга на площадке рядом с порталом уже не было; его спутник стоял, что-то разглядывая, у массива опорной колонны. Павел понял, что это точно Штирер: кого-то другого железобетонные конструкции портала вряд ли могли заинтересовать. С порталом у немцев что-то не ладилось, они целыми баржами валили к подножию опорных колонн бутовый камень и неустанно с истинно немецкой дотошностью пломбировали то и дело возникающие на одной из них трещины. «Чтоб вас завалило к чертовой матери», — подумал Павел, и тут где-то наверху прогремел отдаленный взрыв.

Судя по направлению, с которого донесся звук, кто-то из участников облавы, пройдя по следу беглеца, в азарте погони умудрился наскочить на мину. «Мелочь, а приятно», — подумал Лунихин. Со стороны орудийной башни, где упражнялись в наведении вверенной им зенитной установки на все подряд знакомые Павла Клаус и Гюнтер, послышалось произнесенное вполголоса слово «мины». Далее последовал обмен мнениями, в ходе которого матросы пришли к выводу, что на мине подорвался сбежавший заключенный и что в связи с этим отрадным событием вскоре по радио должен поступить приказ возвращаться на базу.

Упоминание о радио вернуло мысли Павла к такому неприятному предмету, как Шлоссенберг. Комендант стоял у портала, явно ничем особенным не занятый и без какой-то определенной цели; затем, привлеченный хулиганской выходкой Лунихина, потянулся за биноклем, а потом вдруг исчез, будто его и не было, бросив друга юности Курта Штирера в одиночестве уныло ковырять пальцем трещины в бетоне.

Уж не в радиорубку ли отправился этот сообразительный гад?

Стеля над водой сизый дымок дизельного выхлопа, катер со сводящей с ума неторопливостью вышел из узкой протоки на относительный простор фьорда. Маскировочная сеть над головой исчезла, открыв низкое пасмурное небо. Слева по борту показалась замаскированная среди скал береговая батарея; судно миновало массивный, изрытый глубокими трещинами каменный выступ, и на другой стороне фьорда Павел не столько разглядел, сколько угадал еще одну батарею. Оттуда часто замигал сигнальный прожектор; сигнальщик катера выдал ответную серию вспышек, и Лунихин механически запомнил последовательность точек и тире, хотя и понимал, что световой код меняется не реже раза в неделю, а скорее всего — ежесуточно.

Батареи остались позади, хотя их орудия еще запросто могли достать катер. Прямо по курсу скалы стояли сплошной стеной, и Павел сообразил, что где-то там должен быть замаскированный выступом береговой линии проход, наподобие того, что ведет в Балаклавскую бухту под Севастополем. Время шло, в ушах, постепенно усиливаясь, слышался какой-то размеренный, как удары метронома, стук — не то пульс, не то тиканье отсчитывающего последние секунды передышки хронометра, не то шаги направляющегося в радиорубку бригаденфюрера СС Хайнриха фон Шлоссенберга — наследника баронского титула и родового замка, выпускника Гейдельбергского университета, любимца фюрера и очень-очень неглупого человека.

Чтобы заглушить этот стук, Павел прошелся взад-вперед по палубе, а затем, решив, что хуже уже все равно не будет, решительно зашагал к ведущему на мостик трапу.

— Эй, ты куда? — окликнул его любопытный Гюнтер, выставив крысиную физиономию из плавно вращающейся стальной будки орудийной башни. Башня повернулась еще немного, открыв взору Павла примостившегося на железном сиденье наводчика Клауса, вертевшего обеими руками рукоятки маховиков и обозревавшего панораму скалистых берегов через перекрестие прицела.

— Я что-то заметил, — заплетающимся языком сообщил Павел. — Нужно доложить капитану.

— Где? — забеспокоился артиллерист.

— Там, — махнул рукой куда-то влево и назад Лунихин. — Как будто что-то шевельнулось на краю обрыва…

— Это был зеленый чертик, — проворчал через плечо наводчик, но тем не менее снова закрутил рукоятки, разворачивая орудие в указанном направлении.

— На твоем месте я бы не ходил, — сказал золотушный Гюнтер. — Зачем тебе наживать новые неприятности, когда ты еще даже не начал разбираться со старыми?

— Нужно доложить, — с пьяным упрямством повторил Павел и начал взбираться по трапу.

У него за спиной довольно отчетливо помянули пьяного идиота, но мешать не стали: наводчик был занят, а второй номер, по всей видимости, решил не препятствовать случайно приблудившемуся к экипажу сухопутному увальню углублять выгребную яму, в которой тот и без того уже сидел по самые уши. Никем не остановленный, Павел поднялся на мостик и положил ладонь на ручку разрисованной камуфляжными разводами двери, ведущей в рубку.

Капитан сторожевого катера Герхард Блох, скучая, смотрел на разворачивающуюся за узкой смотровой амбразурой бронированной рубки величественную и мрачную панораму фьорда. Дикие красоты северной природы не трогали капитана Блоха; если бы все зависело только от него, он спокойно дожил бы до старости в родном Ростоке, где до войны был капитаном портового буксира, держась как можно дальше и от этих красот, и