Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

я серьезно задумался. Положение мое было незавидным. Единственный европеец, с кем мне довелось здесь встретиться, оказался гнусным злодеем; общение с ним представлялось мне таким же опасным, как и перспектива попасть в зубы людоедам, в плену у которых я находился. А моя ужасная служба… Презренное занятие, выполнять которое приходилось под угрозой смерти. Впрочем, мои чувства к Леоноре оставались незапятнанными. Я выполнял свои обязанности с крайним отвращением, испытывая, такой ужас, что любовь к моей пленительной жене определенно не пострадала. Но, тем не менее, я поступил на службу к Бен-Маакоро, и эти пагубные обязанности делали мою судьбу невыносимой. Я был готов немедленно оттуда бежать, и только мысль о том, что Леонора могла попасть на те же самые берега (а ведь в таком случае она неминуемо будет доставлена во дворец монарха), заставляя меня оставаться здесь, несколько утишала мои страдания. Я сохранил портрет Леоноры, предусмотрительно спрятав его в бумажнике вместе с банковскими билетами, что вполне гарантировало его неприкосновенность. Вы не представляете, какое значение имеет портрет для души чувствительной; надо любить, чтобы понять, как отрадно на него смотреть, какие переживания тогда тебя охватывают, какое счастье созерцать божественные черты очаровательного лица, всматриваться в глаза, которые, кажется, тебе отвечают, говорить любимому изображению те же самые слова, что ты сказал бы, сжимая в объятиях милый оригинал этого портрета, иногда орошать его слезами, согревать дыханием, оживлять поцелуями… О, искусство возвышенное и прекрасное, ведь ты само возникло только благодаря любви, и первый художник рисовал, охваченный этим чувством. Поставив перед собой чарующий залог любви моей Леоноры, я упал перед ним на колени.

«О ты, боготворимая мною! — вскричал я. — Прими мою чистосердечную клятву: даже среди всех этих ужасов я сохраню чистоту моей души. Не бойся: храм, где ты царишь безраздельно, никогда не осквернится преступлением. Обожаемая подруга, пошли мне утешение среди моря бедствий, укрепи мои силы в несчастье. Ах! Если я и начну склоняться к заблуждению, единственный поцелуй, сорванный с твоих нежных губок, тут же отвратит меня от рокового шага».

Уже стемнело, когда я уснул. На следующее утро меня разбудил Сармиенто, предложивший совершить вместе с ним очередную прогулку, причем в те места, которые мне пока не доводилось видеть.

«Не знаешь ли ты, — спросил я его, — как отнесся правитель к моему выбору?»

«Остался доволен, что и поручил передать тебе, — отвечал португалец, когда мы с ним отправились в путь, — теперь ты стал такой же ученый, как и я, и более не нуждаешься в моих уроках. Правитель, — продолжал он, — всю ночь распутничал, а теперь желает очиститься, так что с утра в жертву принесут шесть женщин. Не хочешь ли поприсутствовать?»

«О праведное Небо! — отвечал я в ужасе. — Сделай все возможное, только избавь меня от столь ужасного зрелища!»

«Прекрасно тебя понимаю, зрелище не может тебе понравиться, поскольку ты увидишь, как под нож идут только что отобранные тобою женщины».

«Какое несчастье! Я размышлял об этом всю ночь… Вот что делает службу, на которую я обречен, невыносимой для меня; если выбранная мною женщина падет жертвой, то я умру от жестоких угрызений совести, от одной страшной мысли, что мог спасти несчастную, сославшись на какие-нибудь изъяны тела, но не сделал этого».

«Так, еще одна детская нелепость — тебя следует от нее избавить. Если ты отведешь гибель от этой женщины, то смертный жребий неминуемо выпадет на другую. Ради спокойствия души нужно уметь отвлекаться от мелких неприятностей. Допустим, армейский генерал решил обрушиться на левый фланг врага. Разве он будет терзаться угрызениями совести, что в том случае, если бы удар пришелся на правый фланг, он бы спас жизни солдат левого? Раз уж мы хотим добыть плод, сотрясение дерева нас не должно беспокоить».

«Оставь жестокие утешения и лучше расскажи мне об особенностях местной жизни, ведь они мне еще неизвестны, поведай о той проклятой стране, куда меня занесла злая судьба».

«Тебе было бы легче, родись ты, подобно мне, в жарком климатическом поясе, — продолжал португалец, — тогда ты скорее бы привык к жгучим лучам тропического солнца. С апреля по сентябрь погода здесь довольно-таки терпимая, но в остальное время года стоит несносная жара: нередко видишь, как животные в деревнях погибают под палящими лучами солнца. Нравственная развращенность здешних дикарей скорее всего объясняется жарким климатом. Ныне никто уже не сомневается, что воздушные массы влияют на организм человека: мы становимся порочными или же добродетельными в зависимости от большего или меньшего давления воздуха на легкие[26] и от качества воздуха — здоров ли он, горяч или холоден. О вы, надеющиеся подчинить человеческий род одинаковым законам, осмелитесь ли вы настаивать на своем, не принимая во внимание изменения атмосферы? Правота моих принципов совершенно очевидна! Впрочем, следует признать, развращенность местных нравов достигла предела, далее зайти уже невозможно.

Здесь распространены любые преступления, и все они остаются безнаказанными. Отец семейства не делает никакого различия между своими дочерьми, сыновьями, рабами или женами, все они в равной мере служат его похотливым удовольствиям. Те же, кто вздумает ему отказать, не смогут так просто отделаться от любострастных посягательств; в семьях утвердился деспотизм, и отец вправе безжалостно убить любого члена семьи. Несмотря на известную потребность в женщинах, обращаются с ними плохо; в целом я уже описал тебе их положение в обществе, но и семейная участь их не легче. Жена может разговаривать с мужем только стоя на коленях, ее никогда не допускают к обеденному столу, а в качестве пропитания ей кидают какие-нибудь объедки, причем в самый отдаленный угол. Так у нас обходятся с животными. Ну, а если жена дарует своему хозяину наследника? Станет ли она пользоваться тем уважением, которое так красит судьбу женщины в наших странах? Повторяю тебе, единственной наградой со стороны жестокосердного супруга будет крайнее презрение, пренебрежение и отвращение. Иногда же муж ведет себя с еще большей жестокостью: не давая плоду созреть, он уничтожает его во чреве своей супруги. Но, допустим, несмотря на всю недоброжелательность мужчины, ребенку как-то удастся появиться на свет. Чадо отцу не понравилось — его сразу же убивают. Мать не обладает никакими правами на ребенка, тем более когда дитя подрастет. Иногда сын даже следует примеру отца и грубо обращается с той, которая даровала ему жизнь.[27] Простолюдинки не представляют собой исключения, и жены знати терпят такое же безжалостное обращение. Трудно описать, в каком скотском состоянии живут эти женщины, как их унижают: они постоянно трепещут от страха перед мужем,