Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

Наше судно не было достаточно хорошим парусником для выхода в открытое море, поэтому мы были вынуждены плыть вдоль берега, удаляясь от него всего на пятнадцать — двадцать льё. Несколько раз мы причаливали, чтобы набрать воды, а у португальцев в Гвинее запаслись съестными припасами. До Гвинейского залива все шло самым лучшим образом и мы успели благополучно проплыть половину пути, как вдруг сильнейший северный ветер отбросил нас к острову Сен-Матьё. Никогда мне не приходилось видеть такой бури: из-за густого тумана мы не могли различить ни нос, ни корму барки; яростные валы то вздымали нас к облакам, то низвергали в разверстую пучину моря; иногда волна полностью накрывала барку, и тогда управление ею от нас уже не зависело. Люди на судне трепетали от страха: их пугали и разрушенная палуба, и ужасный рев волн, и треск разлетающихся в щепы мачт. Свирепый штормовой ветер раскачивал судно с невиданной силой. Невообразимое буйство моря довело команду до изнурения. Повсюду мерещился призрак близкой смерти, готовой настигнуть нас в любую минуту.

Да, в такой ситуации философу было бы удобно изучать человеческую природу, он бы мог наблюдать, с какой быстротой малейшее колебание атмосферы влечет за собой перемену настроения. Всего лишь час тому назад матросы с грязными ругательствами пили вино, и вот теперь, воздев руки к небесам, они надеются лишь на помощь Всевышнего. Верно сказано, что страх является основой всех религий или, как писал Лукреций, матерью всех культов. Если бы человек отличался совершенством, а в природе царили мир и покой, то на земле ничего не слышали бы о богах.

Опасность тем временем нарастала: матросы страшно боялись налететь на подводные рифы, которых так много в море вблизи острова Сен-Матьё, где очень трудно избежать крушения. Команда отчаянно боролась с бурей, но вот могучий порыв ветра сделал напрасными все приложенные усилия: барка на скорости врезалась в одну из подводных скал, раскололась и тут же пошла ко дну; по волнам поплыли жалкие обломки.

Когда корпус нашего судна под неистовый рев клокочущих волн и завывание ветра с треском разлетелся на тысячи кусков, а коса смерти засвистела над головами несчастных, я в страшном смятении ухитрился ухватиться за какую-то доску. Судорожно вцепившись в нее, я доверил жизнь морским волнам, будучи доволен и тем, что нашел себе временное спасение, когда вокруг все гибли. Никто из моих спутников не мог воспользоваться чем-либо подобным: все они утонули на моих глазах.

Но даже и в этом тяжелом положении, когда жестокая смерть угрожала мне отовсюду всеми возможными видами гибели, Господь свидетель, я не обращался к Небу с мольбами о пощаде. Было это проявлением мужества или мне недоставало веры? Не знаю, но я думал лишь о бедных людях, погибших из-за того, что они согласились на меня работать. Я думал о моей дорогой Леоноре, о том, что случится с нею, когда не станет супруга, на чью помощь она только и могла рассчитывать.

К счастью, мне удалось спасти мое состояние. Благоразумно обменяв в Марокко деньги на ценные бумаги Капстада, я мог перевозить капитал легко и безопасно. Банковские билеты были тщательно спрятаны в кожаном бумажнике, который я никогда не отвязывал от пояса. Итак, деньги мои я всегда носил с собою, так что и погибнуть мы могли только вместе. Утешение, впрочем, очень слабое!

Плывя по морю на доске, отданный во власть разбушевавшихся стихий, я неожиданно подумал и о другой опасности — раньше я даже и не вспоминал о ней. В слепом стремлении спастись во что бы то ни стало я забыл прихватить с собой съестные припасы, чтобы не умереть с голоду. Но влюбленным покровительствует некое божество: я не раз говорил так Леоноре, а теперь и сам убедился в правоте этих слов. Древние греки, между прочим, твердо верили в существование бога влюбленных. Хотя в этот ужасный миг опасности я и не собирался призывать себе на помощь никакого бога, но если я все-таки остался жив, то исключительно благодаря Амуру. По крайней мере, я имею определенные основания тому верить, ведь мне пришлось преодолеть тысячи опасностей, пока я не заключил в объятия мою любимую Леонору.

Буря со временем успокоилась. Свежий ветерок, не торопясь, гнал мою доску по глади моря, так что в тот же вечер я легко и без особых хлопот достиг африканского побережья. Затем я довольно долго плыл по реке в глубь материка. На второй день я находился где-то между Бенгелой и королевством жагов, у берегов этого государства, недалеко от Капо-Негро. Наконец меня выбросило на берег реки, омывающей земли свирепых и необузданных народов, чьи нравы были мне совершенно неизвестны. Измученный голодом и усталостью, я, почувствовав под собой землю, тут же бросился искать какие-нибудь съедобные коренья или плоды, а когда предприятие это увенчалось успехом, сытно поел. Вторая моя забота заключалась в том, чтобы поспать хотя бы несколько часов.

Отдав должное природе, которая к нам весьма требовательна, я внимательно изучил движение солнца. Определив его ход, я понял, что смогу добраться до Капстада посуху, через страну кафров и земли готтентотов, если пойду в глубь материка, а затем поверну на юг. Я действительно не ошибся в расчетах, но какие опасности подстерегали меня на этом пути! Прежде всего, я, как выяснилось, находился в стране, населенной каннибалами. Сомнения на этот счет рассеялись, как только я изучил обстановку. И кто знает, не рискую ли я еще больше, если начну продвигаться дальше?

Я живо представил себе голландские и португальские колонии, тянувшиеся по африканскому побережью вплоть до Капстада. Однако берег этот был усеян скалами, и пройти через них не представлялось возможным, поскольку никакой дороги или тропинки не было. Зато приятная и обширная равнина, казалось, приглашала путешественника к прогулке. В конце концов я выбрал второй путь, о котором только что сказал. Как бы то ни было, я твердо решил двигаться на запад два или три дня, а потом резко повернуть к югу. Повторяю, план был составлен великолепно, но какие приключения подстерегали меня, прежде чем я убедился в этом!

Итак, вооружившись большой дубиной, обточенной мной в форме палицы, и закинув за спину одежду (из-за невероятной жары носить ее на себе было невозможно), я отправился в путь. В