Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

Маркиз де Сад

Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая

Письмо тридцать шестое

ДЕТЕРВИЛЬ — ВАЛЬКУРУ

Вертфёй, 17 ноября

Мой дорогой Валькур, какие мерзости у нас творятся... Несчастный юноша провинился лишь тем, что поддался чувству, пробуждающему в человеческой душе исключительно добродетель. Он объехал весь земной шар, с великой отвагой преодолевал любые опасности и наконец вернулся к себе на родину. И вот, добравшись чуть ли не до центра Франции, юноша этот попадает в ловушку и теперь испытывает жесточайшие страдания... Что, кроме проклятий, может он посылать своим соотечественникам?.. Подобные злоключения, осмелюсь сказать тебе это, заставляют задуматься над нашими порядками, но я предпочитаю обойти молчанием столь грустные размышления. Я питаю самые дружеские чувства к бедному Сенвилю, и мне горько говорить о его невзгодах.

Из-за Алины и Сенвиля — именно из-за них, Валькур, нам пришлось вынести этот переполох. Но почему я назвал имена Алины и Сенвиля? Почему их объединила капризная судьба? Слушай мой рассказ, и тебе все станет ясно.

Дамы наши, разумеется, трепетали от ужаса, ведь на их глазах в дом вломилась целая орава полицейских, сыщиков и судебных приставов, банда мерзких угнетателей, наводящая страх на любого здравомыслящего и справедливого человека. Кстати, для поддержания порядка в государстве достаточно и того, чтобы граждане были добродетельны и дорожили своею честью... Не чувствую ни малейшей потребности рассказывать тебе о том, что вытворяла здесь эта славная компания визитеров. В общей суматохе заметно выделялся некий упитанный низкорослый урод, размахивавший одновременно шпагой и пистолетом. Хотя этот коротышка производил впечатление охваченного нервической дрожью идиота, он представился королевским советником и к тому же старшим офицером парижской сыскной полиции. Речь его вкратце сводилась к следующему: исходя из интересов государственной безопасности необходимо арестовать офицера, путешествующего под именем де Сенвиль, которое он носит совершенно незаконно, что явствует из ордера на его арест; ныне помянутый сьёр де Сенвиль пребывает в поместье Вертфёй, поблизости от Орлеана; итак, ему, старшему офицеру полиции Никодему Пуссфору, поручено задержать помянутого Сенвиля в означенном поместье, равно как и некую девицу, ранее им похищенную, а теперь выдаваемую им за свою жену; в результате и тот и другая должны быть препровождены в место заключения, что и подтверждается соответствующим приказом.[1]

Ты прекрасно себе представляешь, о чем мы подумали после вступительной речи Пуссфора. Но потерпи немного, и ты узнаешь все, особенно же интересной в этом событии выглядит роль президента.

Произнося свой напыщенный монолог, коротышка обливался потом и дрожал всем телом, как капуцин, спускающийся с кафедры. Между тем наши дамы начали понемногу приходить в себя, тогда как несчастный Сенвиль едва мог унять скорбные стенания своей супруги. Но вот граф де Боле властно и с достоинством преграждает путь полицейскому, действуя как и в прежние годы, когда он вел французские полки в атаку на неприятеля; этот славный воин приказывает наглецам спрятать оружие и покинуть гостиную. Он спросил, почему незваные гости ворвались в жилище благородной дамы, не потрудившись заручиться необходимыми на то документами.

Величественный вид графа, его титул и орденская лента поставили старшего офицера парижской полиции Никодема Пуссфора в неловкое положение. Запинаясь, он пробормотал, что считал себя вправе действовать решительно, поскольку имел на руках приказ и, кроме того, получил особую санкцию от заинтересованных в этом деле лиц. Тогда граф сделал полицейскому форменное внушение. Он сказал, что родительские повеления отнюдь не равносильны приказаниям Мандрена, причем в каждой провинции они должны подкрепляться подписями соответствующих чиновников; что же касается действий парижской полиции, то они сомнительны, ибо ее полномочия не простираются далее последней городской заставы... Затем граф осведомился, от кого именно и по чьей просьбе Пуссфор получил столь значительные полномочия.

Полицейский предъявил конверт с текстом приказа. Прежде чем сломать печать, граф заявил:

«Будьте спокойны, почтеннейший, я беру всю ответственность на себя...»

Затем он повернулся к господину и госпоже де Сенвиль:

«Теперь вы стали моими пленниками, дайте мне честное слово, что без моего ведома вы не покинете пределов этого поместья».

«Господин граф, вы не совсем правы, — поспешно вступил в разговор офицер полиции, — та дама, к которой вы только что обратились, нас нисколько не интересует; приказания даны относительно другой особы, — продолжал коротышка, указав своим перстом на Алину. — Именно ее, госпожу де Сенвиль, мы и обязаны задержать...»

«Если кто и ошибся, то это вы, — парировал граф де Боле, — или же ваш приказ подложный. Девица, на которую вы нам только что указали, приходится госпоже де Бламон родной дочерью».

Затем граф повернулся к Леоноре:

«Госпожа де Сенвиль — эта особа...»

«Господин граф, — возразил полицейский, — позвольте мне усомниться в правоте ваших слов, ведь приказ был мною получен лично от господина де Бламона. Неужели президент мог отдать приказ об аресте собственной дочери? Давайте-ка взглянем на документ, ведь он перед нами».

После прочтения текста отпали последние сомнения: к приказу было приложено описание Алины, которую при всем желании невозможно было принять за Леонору.

«Ах! Я начинаю кое-что понимать!» — вскричала госпожа де Бламон.

Затем она повернулась к полицейскому и сказала:

«Продолжайте, продолжайте же, сударь, и, пожалуйста, ничего от нас не скрывайте. Какие именно специальные указания были получены вами касательно этой молодой особы?»

«По прибытии в Лион я должен оставить ее в монастыре бенедектинцев, сударыня, — ответил полицейский. — Там я прикажу ей спокойно ожидать скорого приезда родителей, а вот господину де Сенвилю придется проследовать со мной до островов Сент-Маргерит, где ему предстоит отбывать десятилетнее заключение».

«Но от кого именно получили вы такие различные предписания?» — спросила госпожа де Бламон.

«Поначалу, сударыня, — отвечал Пуссфор, — был дан лишь общий приказ, который мне предписывал выполнять указания отца де Сенвиля, ведь он опасался, что его сын будет арестован в доме госпожи де Бламон, где, как известно, и скрывается этот преступник. Потребовались дополнительные консультации с господином де Бламоном, так что из-за щепетильности старшего де Сенвиля в день получения приказа я бездействовал; дополнительные указания мне были даны лишь утром следующего дня, при встрече с вышеупомянутыми заинтересованными господами, они-то и объяснили мне все необходимые подробности».

Мой дорогой Валькур, ничего большего нам пока выведать не удалось; поскольку истина продолжает пребывать во мраке неизвестности, я думаю, что ты, не дочитав мое послание до конца, уже начал теряться в самых разных предположениях. Давай