Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

граф, — Леонора не примет от Алины столь великодушного подарка, ведь она и так вправе рассчитывать на солидное состояние; Леонора и без вас проживет безбедно, если заявит права на наследство графини де Керней, так что пусть уж она и пользуется этим состоянием; давайте же остановимся на моем первоначальном предложении и оставим все как оно есть — так всем будет лучше».

«Но эти наследники, которых мы собираемся лишить имущества, никак не дают мне покоя», — продолжала волноваться совестливая госпожа де Бламон.

«Черт возьми! — воскликнул граф. — Если на то пошло, мы им передадим права на золотые слитки, находящиеся пока в Мадриде*.

После того, как все вдоволь посмеялись над шуткой графа, мы единодушно набросали программу действий, сводившуюся к трем основным пунктам.

1. Прежде всего, надо попытаться отменить приказ об аресте. За Алину беспокоиться пока не приходится, поскольку задержать ее хотели вследствие происков президента, настолько грубых, что они станут очевидными при малейшей проверке документов. Президент скорее всего будет молчать как рыба, опасаясь уронить свою репутацию, ведь после провала рискованной авантюры с арестом поднимать шум, по меньшей мере, неблагоразумно.

2. Граф де Кармей должен узнать о браке, заключенном между де Сенвилем и Леонорой, причем брак этот требуется поскорее оформить со всеми религиозными и гражданскими формальностями, без которых супружеские отношения с юридической точки зрения не существуют.

3. Необходимо доказать, что Элизабет де Керней, ранее считавшаяся умершей, на самом деле бежала за границу вместе со своим женихом. Тогда она может претендовать на наследство, оставшееся после графа и графини де Керней.

После того как мы пришли к единодушному решению и набросали кое-какие предварительные проекты, после раздумий об удивительной судьбе Леоноры, которая с первого дня своего существования была приговорена своим отцом к смерти и теперь снова может попасть в лапы этого опаснейшего злодея, после того как мы осыпали эту девушку знаками самого искреннего и нежного внимания, мы, наконец, позволили себе отдохнуть и с удовольствием выслушали рассказ прекрасной Леоноры. Поскольку же рассказ этот изобилует приключениями, да и к тому же я успел тебе поведать о множестве недавних происшествий и утомился, то историю Леоноры жди в следующем моем письме.

Письмо тридцать седьмое

ПРЕЗИДЕНТ ДЕ БЛАМОН — ДОЛЬБУРУ

Париж, 18 ноября

Ну, Дольбур, согласись, что судьба порой благоприятствует тому, что ты называешь преступлением, в то время как добродетель часто приносится ею в жертву, так что тебе лучше распроститься со своими нелепыми взглядами и ложными мудрствованиями. Какого черта ты еще упорствуешь? Клянусь честью, ты пока не освободился от кое-каких школярских предрассудков, и мне всякий раз приходится краснеть за тебя. Напрасно я уверяю окружающих, что ты мой ученик: стоит тебе заговорить, как мне перестают верить. На днях я попытался ввести тебя в приличное общество, в компанию академиков, Сократов нашего века, и дам, истинных Аспасий, не покидающих тенистых рощ Дикея. И что я увидел! Ты, взобравшись на кафедру, принялся доказывать нам существование Бога!.. В зале раздались смешки, все взгляды устремились в мою сторону. Поскольку сам я стар, как Ирод, и мне, к сожалению, не пристало списывать все на твой возраст, то пришлось отрицать твои доводы... Умоляю тебя, не пренебрегай самообразованием. В настоящее время нелепым химерам, продолжающим затемнять твой разум, объявлена беспощадная война, поэтому избавь меня впредь от подобных глупостей.

Но забудем прошлое. Признайся, что прибытие прекрасной искательницы приключений в дом моей жены не может не доставить нам живейшего удовольствия. Моя дорогая супруга не отказала ей в святом праве гостеприимства, и это меня тронуло до слез, к тому же, мне все стало тотчас же известно. А этот отец, достойнейший бретонский дворянин? Как он добивался от меня согласия на арест своего сына в доме госпожи де Бламон, ведь до него дошли слухи, что де Сенвиль находится именно там. А редкая возможность арестовать нашу милую Алину, и притом без всяких подозрений, оставив пока на свободе прекрасную Дульцинею, вскружившую голову сыну разгневанного бретонца? Да, да... что ты на это скажешь? Осмелишься ли ты по-прежнему отрицать, что не без помощи божественной руки нам удалось уловить в сети сразу двух соблазнительных женщин?

Итак, мы выходим на охоту, в успехе которой я нисколько не сомневаюсь. Изволь ознакомиться с тем, что нам предстоит сделать, ибо я намереваюсь поделиться с тобой моими планами.

Я полагаю, что 21-го или 22-го числа Алину привезут в лионский монастырь бенедектинцев. Настоятельница монастыря — моя давнишняя знакомая, в письме я попросил ее держать Алину взаперти до тех пор, пока мы не приедем в Лион. Пускай Алина поживет в монастыре недельку-другую, а мы тем временем позаботимся о другой особе. Старый бретонский граф, чьему сыну вздумалось похитить юную мадемуазель де Керней, по моему мнению, относится к судьбе этой девушки с крайним безразличием. Он вполне удовлетворится тем, что я избавлю его от домогательств этой особы, которой, к тому же, он не должен будет платить возмещение. Да, очаровательная девушка теперь брошена всеми на произвол судьбы: ни матери, ни отца, на родине ее давно считают погибшей, предосудительное поведение, никакой поддержки... Ты прекрасно все понимаешь... не правда ли, соблазнительная голубка попалась нам в сети? Так не справедливо ли будет заключить ее в клетку, раз уж она досталась нам по воле фортуны? И кроме того, милая как ангелочек, едва достигшая восемнадцати лет... Согласен, ни о какой невинности не может быть и речи, но сколько способов вознаградить себя за этот изъян; я отношусь к числу тех распутников, что равнодушны к таким мелочам. Разве можно с уверенностью рассчитывать на новые, жгучие удовольствия, если принимать в расчет только одну девственность?

Привлекать внимание мы к себе не будем, поэтому наш визит в Вертфёй спокойно откладывается на четыре-пять дней. Прибыв туда, мы со всей возможной вежливостью и любезностью похитим дражайшую Леонору де Керней, которую моя милосердная жена конечно же оставит у себя в доме. Затем мы не мешкая перевезем эту девушку в особнячок на Монмартре — пусть она посидит там до тех пор, пока жрецам не придет в голову принести очередную жертву Венере.

В Вертфёе, очевидно, нам придется вынести очередную сцену: девица де Сенневаль поднимет крик, друг добродетели Детервиль, нахмурив левую бровь, прикусит губы, президентша зайдется в плаче и потребует возвратить ей дочь, заклеймит меня как тирана, как... Одним словом, на нас обрушатся все те лестные эпитеты, какими жены награждают своих супругов, когда невинные фантазии последних начинают вносить разнообразие