Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

Куда нас заводит неблагосклонная звезда! Как злополучная собака в басне, я, оставив верную добычу, "Погнался за тенью; тысячи новых опасностей придется мне преодолевать на моем пути, чтобы обрести любимую, которая по воле фортуны находилась от меня на расстоянии вытянутой руки.

— Великий Боже! — изумилась госпожа де Бламон. — Сударь, неужели прекрасная покойница — ваша Леонора?

— Да, сударыня, Леонора расскажет потом нам свою мальтийскую историю… А пока позвольте продолжить повествование. Возможно, вы узнаете и то, как злая судьба еще не раз сыграет со мной недобрую шутку. Да, вы увидите, как я, слабый, постоянно охваченный чувством жесточайшей скорби, не замечая лучезарных улыбок верного счастья, уступая капризам сурового случая, неизменно буду блуждать вдали от истинного пути.

С первыми лучами зари мы увидели землю — перед нами лежал мыс Бон. Внезапно поднявшийся яростный восточный ветер с неслыханной силой понес нас вдоль африканского побережья к Гибралтарскому проливу. Легкое суденышко мгновенно стало неуправляемым в свирепых волнах, так что через какие-то сорок часов нас буквально вытолкнуло за пределы пролива.

Матросы, не привыкшие к дальним рейсам на столь хрупком судне, уже считали себя обреченными на гибель. Ни о каких маневрах никто и не помышлял: второпях убрав порядком истрепанные, порванные в нескольких местах паруса, мы передали свою судьбу в руки Неба, которое, как известно, редко прислушивается к стенаниям смертных и, несмотря на их бесполезные мольбы, жертвует жизнями людей ради своих сиюминутных капризов. Проносясь сквозь пролив, мы рисковали разбиться о прибрежные утесы. Да, мы смогли избежать гибели на африканском побережье, однако крушение у берегов Испании не казалось нам от этого менее страшным. Короче говоря, судно наше готово было повторить судьбу тех обломков, что болтаются на морских просторах в прихотливых волнах, бросающих их то на одни, то на другие скалы.

Когда мы вышли из пролива, ветер тотчас же успокоился. Нас выбросило на западное побережье Марокко, у одного из тех королевств, где я намеревался продолжить поиски Леоноры, если розыски в других берберийских государствах не дадут желаемого результата. Я принял решение сойти на берег. Горячо настаивать на этом вовсе не приходилось, поскольку судовая команда была очень утомлена плаванием. По прибытии в порт Сале шкипер не замедлил заявить, что, если я не пожелаю вернуться в Европу, он окажется не в состоянии предоставлять мне какие бы то ни было услуги. В качестве предлога выставлялось то, что фелука якобы приспособлена для плавания лишь вокруг Италии и не готова к дальним рейсам. Итак, я должен был рассчитаться с командой на месте или согласиться плыть обратно.

«Возвратиться! — закричал я. — Но разве ты не понимаешь, что я скорее предпочту смерть, чем в скорби возвращусь на родину, так и не найдя любимой?»

Человек с сердцем чувствительным несомненно проникся бы ко мне участием, но суровая душа матроса не расположена к сантиментам: любезный шкипер, не изменив выражения лица, заявил, что в таком случае нам следует распрощаться.

Что мне оставалось делать? Надеяться на справедливость в Берберии и начать тяжбу с венецианским моряком? Но все моряки — от одного конца Европы до другого — связаны между собой круговой порукой. В итоге мне пришлось подчиниться необходимости: рассчитаться со шкипером и двинуться дальше своим путем.

Поскольку я оказался в королевстве Марокко, терять время даром не стоило, и я решил продолжать однажды начатые поиски. Наняв в Сале несколько мулов, я отправился в Мекин — королевскую резиденцию. Там я встретился с французским консулом и изложил ему суть моего Дела.

«Сочувствую вам, — отвечал мне консул, когда я завершил рассказ, — если ваша супруга и попала в гарем, обнаружить ее там не удастся даже королю Франции. Впрочем, трудно предположить, что она действительно могла очутиться в королевском серале, ведь марокканские корсары появляются теперь в Адриатическом море чрезвычайно редко: вот уже более тридцати лет они не пускаются в такие плавания. Торговцы, поставляющие женщин в гарем, отправляются за товаром исключительно в Грузию. Они, конечно, иногда крадут девушек и в районе Эгейского моря. Местный владыка чрезвычайно неравнодушен к гречанкам, и если ему привозят из тех областей девицу моложе двенадцати лет, то она ценится на вес золота. К прочим европейским женщинам он относится с полным безразличием, поэтому, — продолжал свою речь консул, — я могу вас почти уверить в том, что даже если бы мне и удалось наведаться в гарем, то вашей богини там бы не оказалось. Но как бы то ни было, идите-ка отдохните, я обещаю вам навести необходимые справки, отправить письма во все портовые города этого королевства, с тем чтобы по крайней мере узнать, не проплывала ли ваша жена близ марокканских берегов».

Посчитав эти доводы вполне убедительными, я решил немного передохнуть, хотя среди будораживших мою душу треволнений вряд ли можно было рассчитывать на настоящий отдых.

В течение восьми дней я не получал никаких вестей от консула, но вот утром девятого дня он сам явился ко мне в гости.

«Ваша жена, — сказал он, — в Марокко определенно не попадала. Я располагаю описаниями всех иностранок, что высадились на берег этой страны в течение указанного вами времени, но ни одно из них не совпадает с вашим. Впрочем, на следующий день после вашего прибытия некое изрядно потрепанное бурей английское судно на девять часов останавливалось в порту Сафи. Затем оно отплыло по направлению к Капстаду.

На корабле находилась молоденькая француженка, примерно такого же возраста, как и ваша жена, брюнетка, с прекрасными волосами и великолепными черными глазами. Она, по-видимому, была чем-то глубоко взволнована. Мне, впрочем, не удалось узнать ни ее имени, ни цели предпринимаемого ею путешествия. Вот и все, что мне посчастливилось выяснить. Я поспешил скорее передать вам столь важную новость, ведь нет сомнений в том, что эта француженка, чей портрет полностью совпадает с вашим описанием, и есть женщина, разыскиваемая вами».

«Ах, сударь! — вскричал я тогда. — Вы возвращаете меня к жизни, но вместе с тем обрекаете на смерть: я буду преследовать это проклятое судно до последнего вздоха, не дам себе ни одной секунды отдыха, пока не пойму, зачем увезли в такую даль мою обожаемую Леонору».

Затем я попросил этого достойного дипломата написать в Капстад несколько рекомендательных писем, что он и не преминул сделать. Предложив мне зафрахтовать в порту Сале за сходную цену какое-нибудь легкое суденышко, консул откланялся.

Итак, мне пришлось поехать назад, в знаменитый портовый город Марокканского королевства.[16] Там я быстро договорился с капитаном пятидесятитонной голландской барки. Дабы придать рейсу видимость коммерческого,