Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

Дон Родриго, далеко превосходивший других королей по умению разнообразить наслаждения, не колебался ни перед чем, лишь бы заполучить жертвы для своей похоти».

«О мой друг, — вдруг в ужасе закричала донна Кортилия, подбежав к мужчинам, — спасайтесь, прочь отсюда! Нам угрожает великая опасность!»

«Эге! Что случилось, милая?» — спросил предводитель, встав во весь рост.

«Труп женщины; вот он, посмотрите сюда, я его обнаружила, когда разжигала огонь для ужина».

«Труп?»

«Да, мертвее не бывает».

Поднявшись на ноги, мы подошли к донне Кортилии и убедились в том, что она действительно не ошиблась: перед нами лежал труп девушки двадцати — двадцати трех лет, на груди которой зияли две страшные раны от ударов кинжалом. Девушка была красива; преступление произошло совсем недавно, и черты лица убитой даже не успели измениться.

«Следовало бы убираться отсюда, иначе нас ждет беда, — сказал предводитель, — но будь все проклято, я не уйду отсюда, даже если в замок нагрянут тысячи толедских сыщиков. Быстрее копайте яму, ведь мы должны похоронить несчастную; часовые и патрули пусть займут свои позиции, чтобы мы могли спокойно трудиться; вряд ли убийца горит желанием сообщить властям о местонахождении трупа; только при исключительно неблагоприятном стечении обстоятельств нас обвинят в этом убийстве... Наконец-то, она в земле... Никаких следов... То, что спрятано в земле, спрятано надежно... Смелее, друзья мои, не будем расстраиваться. Приходится признать, что в мире существуют злодеи пострашнее нас; что ж, они вряд ли скоро попадут в руки правосудию... Провидение поступает справедливо: ловят, как правило, того, кто, прельстившись приманками добродетели, начинает исправляться; бедняга погибает из-за своего добродушия, зато законченный злодей, действуя с неизменной осторожностью, никогда не споткнется на нелегких путях добродетели; суровая истина, друзья мои, но в таких чрезвычайных обстоятельствах я не мог ее вам не поведать. Впрочем, нам пора и отдохнуть, да и мое красноречие иссякло. Завтра на рассвете мы отправимся в путь».

Мы заснули. Ночь прошла спокойно.

«Друзья мои, — обратился к нам Бригандос на следующее утро, когда мы собирались покинуть развалины, — если бы меня не понуждали к тому важные дела, я бы ни за что не согласился войти в этот опасный город. Но меня настойчиво приглашают наведаться в Толедо, и я более не могу отделываться отговорками. Некий дряхлый каноник-мозараб[37] рассчитывает получить от меня укрепляющее лекарство, секрет которого известен одному мне; старичка собирается навестить племянница, она пробудет в гостях у дяди полгода; мое лекарство позволит шестидесятилетнему старцу превратиться в двадцатилетнего юношу. Герцог де Медок, намеревающийся похитить какую-то девушку, утомляет меня частыми письмами... Первый викарий архиепископа имел несчастье сделать ребенка племяннице своего патрона, и он, естественно, желает, чтобы я уничтожил его работу... Но в этом я ему помогать не буду: вы знаете, что я не занимаюсь подобными мерзостями... Кстати говоря, приближается ярмарка, и, пока я буду обслуживать важных господ, вы, пользуясь моей репутацией, можете спокойно орудовать.

Ромпа-Теста, — обратился предводитель к своему сыну, — и ты, Бриз-Идоль, слушайте внимательно, что я вам сейчас скажу. В кафедральном соборе вам надлежит провернуть неплохое дельце: в приделе, посвященном Деве Марии, стоит великолепная статуя Богородицы; покрывало ее усеяно бриллиантами, изумрудами и рубинами. Мать Иисуса, как известно, была женой скромного плотника, так что вряд ли ей приходилось когда-либо носить столь пышное облачение; мы, противники бессмысленной роскоши, должны исправить эту вопиющую историческую ошибку: искусство обязано быть правдивым. Тайно пробравшись в храм, вы похитите покрывало; сама статуя также выглядит недурно, ведь она изготовлена из цельного серебряного слитка. Тысяча чертей, ладно уж, заберем себе хоть недоуздок, раз нам трудно выкрасть скакуна из стойла; драгоценное покрывало вы принесете мне и в случае удачи станете моими заместителями. А вы, — продолжал Бригандос, повернувшись к остальным цыганам, — гуляйте пока по улицам Толедо, смешайтесь с толпой прохожих, и, порывшись в правом кармане камзола какого-нибудь зеваки, немедленно проверяйте левый карман, иначе клиент ваш, потеряв равновесие, заподозрит недоброе.

Ну а вы, мои подруги, разбившись на пары, отправляйтесь в квартал Вега-иль-Рио,[38] где обычно селятся цыгане. Климентина и Леонора, вам я даю иной адрес, вблизи монастыря францисканцев. Там вы сможете устроиться со всеми удобствами; как и другие женщины, вы будете каждый день получать от меня приказания; как и они, вы будете приходить к разным людям, которых я вам укажу, и делать им предсказания, так что не теряйте времени даром. Впрочем, я никого не неволю: если не желаете, можете отказаться. На всякий случай захватите с собой сильнодействующее снотворное, в вашем деле без него никак нельзя. Донна Кортилия, не забудьте взять у меня гиппоман,[39] вы неплохо на нем наживетесь, так как его нынче нигде не достать».

Получив приказания, мы отправились в путь. В город мы входили мелкими группами.

Расставшись с цыганами, мы с Климентиной прогуливались по улицам Толедо, разыскивая указанный в адресе дом; воспользовавшись предоставленной нам возможностью, я призналась Климентине в том, что испытываю неодолимое желание оставить дурную компанию, примкнуть к которой нас вынудили несчастье и нищета.

«Предводитель — славный человек, — сказала я Климентине, — он придерживается твердых нравственных принципов, он философ, его рассуждения доставляют мне удовольствие; он способен повелевать людьми в любой обстановке, и если он получит важное назначение, то общество от этого только выиграет; однако теперь ему приходится руководить бандой жуликов, среди которых, к сожалению, находимся и мы. О Климентина! Нам нужно бежать от них».

Подруга моя отказывалась, ссылаясь на недостаток средств. Бригандос, снабдив нас адресом дома, где нам должны были оказать гостеприимство, не подарил нам ни гроша, более того, мы обязались ежедневно отдавать ему через верного человека все заработанные деньги.

«К тому же, — возражала мне Климентина, — эти добрые люди позаботились о нас, когда нам негде было приклонить голову. И теперь, когда мы можем быть им полезны, покинуть их было бы неблагодарно, не правда ли?»

Ранее моя любезная подруга, имевшая о добродетели самое общее представление, не отличалась признательностью, вот почему я крайне удивилась, услышав такой ответ; по всей видимости, Климентина не испытывала раздражения от бродячей жизни, так что заставить ее бежать от цыган становилось все труднее и труднее.

«Открою тебе и третью причину моего отказа, — добавила Климентина, — убежав от наших новых друзей, мы рискуем навлечь на себя страшные несчастья: цыгане, очевидно, легко нас поймают; с нами пока обращаются прилично, но и мы ведем себя хорошо, стоит же нам изменить свое поведение, будь уверена, наказание себя ждать