Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

не был в состоянии, поэтому я попросил владельца гостиницы подыскать мне двух слуг-французов, если такие ему где-нибудь попадутся, людей по возможности порядочных. Буквально через минуту он ввел в мою комнату двух высоких и очень крепких на вид субъектов. Один выдавал себя за парижанина, а второй назвался руанским уроженцем. В Испании они, по их словам, оказались потому, что сопровождали прежних господ, предпринимавших длительное путешествие к берегам Мексики. Плыть туда лакеи якобы отказались, и тогда их немедленно рассчитали. Очутившись в столь плачевном положении, они уже давно подыскивали себе работу у человека, собиравшегося ехать во Францию, так закончили они свой рассказ. Большего добиться от них было невозможно, и я посчитал целесообразным тут же принять их к себе на службу, не испытывая, впрочем, к услышанному никакого доверия.

Пока я выздоравливал, лакеи служили вполне исправно, и вот примерно через две недели силы мои восстановились до такой степени, что я решил заняться своими финансовыми делами. Ящик с золотыми слитками — ценнейший залог дружбы Заме — привлекал к себе мое особое внимание. Разбирая подаренные сокровища, я частенько плакал, ибо душу мою переполняло чувство благодарности. Отлитые в форме бруска золотые слитки показались мне качественными, я не заметил в них никаких посторонних примесей.

«Вряд ли, — размышлял я тогда, — это золото Заме выкопал из-под земли во время моего путешествия в глубь острова. Скорее всего передо мной лежали остатки сокровищ, которые он брал с собой в кругосветное плавание».

До сих пор я так и не удосуживался заглянуть в ящик. Теперь же, занявшись подсчетом золотых слитков, я полностью разгрузил его. Прикидывая в уме возможную стоимость слитков, я заметил какую-то бумагу, лежавшую на дне ящика. Ознакомившись с содержащимися в ней записями, я понял, что являюсь владельцем состояния в семь миллионов пятьсот семьдесят тысяч французских ливров.

«О Небо! — вскричал я тогда. — Право же, я стал самым богатым человеком в Европе! О мой отец! Отныне тебе обеспечена счастливая старость! Теперь я в состоянии загладить мою старую вину, вселить в твое сердце радость и вернуть нашей семье прежнее благополучие! А ты, о Леонора! Единственная женщина, которую я страстно желаю увидеть! Если Господь когда-нибудь позволит мне с тобой повстречаться, то я преподнесу тебе самые дорогие подарки, сумею удовлетворить любые твои желания, ведь с этими деньгами я могу доставить себе удовольствие предупредить каждую твою прихоть!»

Однако же человеческие расчеты часто оказываются ложными, особенно когда мы не принимаем во внимание капризы судьбы!

О Леонора, Леонора! — на мгновение прервав себя, Сенвиль в слезах прильнул к своей дорогой жене. — Да, я владел сокровищами, которые могли бы обеспечить твое счастье и избавить нас от мучительных страданий, но теперь я предлагаю тебе лишь мое любящее сердце.

— Господи, — промолвила госпожа де Бламон, — такое огромное состояние?

— Сударыня, я его полностью лишился. Между сердечными чувствами и мимолетной улыбкой Фортуны — огромная разница. Богатство можно потерять, зато нежная любовь к этой женщине постоянно будет согревать мою душу. Но я возвращаюсь к своему рассказу.

Двадцать пять тысяч ливров в золотой монете, зашитые в поясе, с которым я никогда не расставался, по счастью, сохранились целыми и невредимыми. Но мне почему-то взбрело в голову разменять один золотой брусок на испанские квадрупли.[78] Осведомившись у хозяина гостиницы, где находится ближайшая меняльная лавка, я, ничего не подозревая, отправился туда. Меняла внимательно осмотрел слиток. Он сразу же сообразил, что золото вывезено мной явно не из Перу. Охваченный любопытством, меняла принялся задавать мне многочисленные вопросы, и с каждым из них в его голосе звучали все более и более строгие нотки. Вопросы эти совершенно сбили меня с толку, и, кроме того, понимая, что мною совершена страшная глупость, я изрядно перепугался. В какой-то миг лицо мое приняло совершенно беспомощное выражение, что только подстегивало любопытство собеседника, с суровым видом настаивавшего на ответе. Под конец меняла вел себя уже с совершенно наглой развязностью… Впрочем, мне вскоре удалось вновь обрести душевное спокойствие. Четко и без запинки я отвечал меняле, что привез это золото из Африки; там я будто бы выменял его у португальских колонистов.

Тогда этот охотник до расспросов, пристально вглядываясь мне в лицо, язвительно сказал, что португальцы, живущие в Африке, рассчитываются за товары только золотом, привозимым из Нового Света; лежащий же перед ним металл, безусловно, добыт где-то в другом месте.

Эти слова окончательно вывели меня из терпения.

«Мне надоели ваши глупые вопросы, — решительно заявил я. — Золото, предложенное вам, может оказаться чистым или же с посторонними примесями. В первом случае вы обязаны обменять его на монеты без малейшего промедления, а во втором, если вы подозреваете какой-то обман, ничто не мешает нам провести на месте необходимую экспертизу».

Меняла предпочел проверить качество золота. В ходе экспертизы выяснилось, что оно отличается удивительной чистотой; меняла, таким образом, вынужден был полностью со мной рассчитаться, хотя монеты он выложил с крайней неохотой. На прощание он спросил, какое число слитков я бы мог еще обменять в его лавке на тех же условиях.

«Ни одного, — сухо отвечал ему я. — Этот слиток у меня единственный».

Приказав лакеям нести мешки с монетами, я вернулся в гостиницу. Весь день меня не покидало какое-то неприятное предчувствие, уж очень подозрительно вел себя меняла…

Я лег в постель. Но каким ужасным было мое пробуждение! Ведь спать мне пришлось недолго, примерно через два часа дверь в мою комнату с шумом отворилась и я увидел перед собой сразу тридцать Криспенов.[79] Все они на разных должностях служили испанской инквизиции.[80]

«Позвольте побеспокоить вас, сиятельство, — обратился ко мне один из этих знатных злодеев. — Не соблаговолите ли вы подняться, ибо их высокопреподобие отец инквизитор пожелал немедленно встретиться с вами у себя во дворце?»

Вместо ответа на вопрос я хотел было схватиться за мою шпагу, но негодяи оказались расторопнее, чем я думал. Меня не связали: инквизиторы при задержании подозреваемых никогда не прибегают к явному насилию, но стараются добиться своего при помощи многочисленных слуг. Я решил не сопротивляться. Когда мы вышли из гостиницы, на углу улицы нас уже поджидала карета. Окруженный толпой негодяев, я был доставлен во дворец Инквизиции.

Секретарь инквизиционного суда, встретивший нас во дворце, без единого слова передал меня в руки алькайда, которого сопровождали два солдата. Под их конвоем я был отведен в какую-то мрачную темницу за тремя массивными железными дверьми. Казалось, ни один луч солнца никогда не проникал в это темное