Королевские сестры - Виктория Холт

со своими голландскими друзьями, проводил большую часть вечеров. Он много пил — в основном голландский джин — и, хотя никогда не выказывал признаков опьянения, после ночной попойки просыпался на следующее утро в таком раздражении, что к нему приближались лишь те слуги, которым было невозможно этого избежать. Тогда при малейшей провинности Вильгельм хватал трость, которую держал для этой цели, и хлестал ею по плечам провинившегося.

Англичане, предпочитавшие видеть человека веселым в своем хмелю, невзлюбили голландца Вильгельма еще больше и шутливо называли тех несчастных слуг, что страдали от вспыльчивости своего господина, «Рыцарями трости».

Приступы меланхолии одолевали короля; он запирался в своем кабинете и размышлял о жалком повороте, который приняла его жизнь. Он скорбел по Марии; он не верил, что по кому-то можно скучать так, как он скучал по ней; он хотел Элизабет; и он хотел Бентинка.

Бентинку он пожаловал права принца Уэльского — шаг, который он вскоре начал считать глупым. Этим он хотел показать, что ему нет дела до Анны и что он верит, будто сможет удержать трон без какой-либо помощи с ее стороны; а также, что он будет поступать как ему заблагорассудится в делах, находящихся под его контролем. Народ не одобрил этот поступок, и он не вернул ему Бентинка. Лишь его болезненное и меланхоличное настроение могло заставить его совершить такую глупость.

Он послал за лордом Джорджем Гамильтоном, солдатом, который хорошо послужил в битве на реке Бойн и был ранен при Намюре.

— Я желаю вознаградить вас за ваши заслуги, — сказал Вильгельм. — Надеюсь, вы оправляетесь от ран.

— Ваше Величество, я надеюсь скоро вернуться в вашу армию.

— Дайте-ка подумать, — сказал Вильгельм. — После Намюра вас произвели в бригадные генералы, не так ли?

— Да, Ваше Величество.

— И вы не женаты. Вам нужна жена.

— Сэр, я…

— Я собираюсь оказать вам честь, — сказал Вильгельм. — Я дарую вам графский титул. Что вы скажете насчет титула графа Оркнейского?

Гамильтон, заикаясь, благодарил его, гадая, не оказывает ли голландский джин на короля какое-то новое действие, но Вильгельм заставил его замолчать.

— Ваша кузина, дочь сэра Эдварда Вильерса, весьма завидная невеста. Я желаю видеть союз между вами.

Гамильтон был ошеломлен. Значит, ему предлагают любовницу короля! Это могло означать одно из двух: либо его вместе с графским титулом предлагают Элизабет в качестве награды за прошлые услуги, либо ему отводят роль покладистого мужа.

Только время покажет, что именно, ибо Вильгельм не был человеком, который стал бы вносить ясность в столь щекотливый вопрос.

Графский титул! Продвижение по службе в армии, без сомнения! И не то чтобы у него были другие матримониальные планы. Его кузина Элизабет? Она его заинтриговала. Не красавица, но, должно быть, очень обаятельна, раз столько лет удерживала такого странного, холодного человека, как король. Она умная женщина, и они будут партнерами. Ему предлагали хорошую сделку.

— Союз с этой леди был бы мне весьма приятен, — пробормотал он.

Вильгельм кивком отпустил его. Одно дело улажено. Это успокоит сплетни, а когда он будет в Голландии, Элизабет сможет приезжать к нему, и все будет почти как в старые добрые времена.

***

Вильгельму стало ясно, что он ошибся, полагая, будто может позволить себе пренебрегать Анной. Сколько бы побед он ни одерживал за границей, для англичан он оставался чужаком, и они негодовали на иностранного короля. Зато когда Анну выносили в ее портшезе, они приветствовали ее; они видели в ней наследницу престола, а в Глостере — ее преемника. Он не мог надеяться на спокойное существование, пока демонстративно не ладил с ней.

Он возобновил свое обещание насчет Сент-Джеймсского дворца, и на этот раз Анна смогла туда переехать. Затем он сделал жест, который доставил Анне больше удовольствия, чем что-либо иное.

Умер лорд Страффорд, рыцарь Ордена Подвязки, и Вильгельм написал Анне, что ему доставит величайшее удовольствие пожаловать освободившуюся ленту его племяннику.

Анна тотчас отправилась в покои сына, где тот завтракал. Несмотря на свое волнение, она была шокирована, увидев, что Льюис сидит рядом с ним и кормит его с ложки.

— Так принцу есть не подобает, — сказала она. — Льюис, прекратите немедленно.

— Ваше Высочество, это единственный способ заставить его поесть.

Анна посмотрела на сына со знакомой смесью гордости и ужаса. Она потеряла последнего ребенка, как и всех остальных, и Глостер был ее великой надеждой. И он не любил еду, в то время как его отец и мать находили в ней такое удовольствие! Был ли это признак слабого здоровья?

— Мой мальчик, — сказала она, — разве тебе не нравится еда, которую для тебя готовят?

Он задумался и сказал:

— Мне нравятся крошки на столе, но еда на тарелках меня не очень интересует.

Затем он намочил палец и собрал несколько крошек со стола.

— Ты ешь, как цыпленок, — сказала она.

— О, мама, я птенец высокого полета.

Его ясные глаза, его быстрая улыбка были очаровательны. «О Боже, — молилась она, — сохрани моего милого. Сохрани его здоровым. Забери у меня все, что угодно, но оставь мне моего драгоценного мальчика».

— У меня для тебя хорошие новости. Ты получишь Орден Подвязки.

Его глаза засияли от удовольствия.

— Подвязку. Но я давно ее хотел, и знаете, мама, Гарри Скаллу приснилось, что он видел меня в ней. Прошу, Льюис, приведи ко мне Гарри немедленно. Я должен сказать Гарри.

***

Глостер вернулся в Кэмпден-хаус, его глаза сияли от триумфа, на груди красовалась голубая лента. Он прошествовал перед родителями, рассказывая им о церемонии.

— С королем было одиннадцать рыцарей, — сказал он. — Вильгельм посвятил меня в рыцари государственным мечом, а затем сам надел на меня ленту, и это, папа… ты слушаешь, мама?

— Каждое слово, мой дорогой.

— Так вот, это самое необычное, потому что обычно это делает один из рыцарей, но Вильгельм захотел сделать это для меня. Это был особый случай. Я его любимчик.

— Ну, ты ведь наследник престола.

— Да, но быть любимчиком короля — это очень необычно, мама.

Анна обменялась взглядами с мужем. «Разве можно не сделать его любимчиком?» — спрашивала она взглядом.

— Теперь можно мне пойти к моим воинам? Им всем не терпится увидеть меня с Подвязкой. Я всегда буду ее носить… до дня своей смерти.

— Не будем говорить об этом, — резко сказала Анна, и