Королевские сестры - Виктория Холт

— Я должна поговорить с Льюисом. Он должен объяснить им, когда нашего мальчика не будет рядом. Как бы я хотела, чтобы он не так любил эти грубые игры.

— Ты же не хочешь, чтобы он был женоподобным, моя дорогая, — успокоил ее Георг.

— Нет, не хочу. Но как бы я хотела, чтобы он был таким же сильным и здоровым на вид, как те другие. Я почти жалею, что пригласила их сюда. Джон Черчилль такой большой и сильный.

— Он на несколько лет старше нашего мальчика.

Анна взяла руку мужа и сжала ее.

— Ты мое утешение, — сказала она.

И вдруг она разозлилась из-за жестоких пасквилей, которые писали об этом добром человеке. Последний, пришедший ей на ум, гласил, что он не совсем мертв, но вынужден тяжело дышать, чтобы его не похоронили, потому что никто не видит в нем других признаков жизни. «Он не глуп, как они намекают, — сердито подумала Анна. — Он просто добрый и отзывчивый, миролюбивый человек».

Она ахнула от ужаса, увидев, как ее драгоценный сын катится кубарем по траве; он скатился с вершины довольно крутого склона, и на его лице была земля, а на одежде — пятна от травы.

— Мой дорогой… — вскричала она.

Георг подбежал к ребенку так быстро, как только позволяло ему его грузное тело, но прежде чем он успел до него добраться, Глостер уже был на ногах.

Он стоял, расставив ноги, и благосклонно улыбался родителям.

— Я должен уметь быстро спускаться с холмов, если собираюсь защищать замки, — с достоинством сказал он им.

***

Льюис отвел Питера Боскауэна в сторону и сказал ему:

— Послушай, парень, ты будешь врагом, и ты должен следить, чтобы с Его Высочеством ничего не случилось.

Питер Боскауэн кивнул.

— Лучше проиграй. Приказ его матери — чтобы ему ни в коем случае не причинили вреда. Кого ты возьмешь на свою сторону?

— Я возьму юного Питера Батерста.

Льюис кивнул.

— Я буду рядом, чтобы помочь, но будьте осторожны. Он парень горячий, но слаб.

— Голова у него великовата, по-моему, — заметил Питер Боскауэн.

— Он боец. Никогда не скажет, если ему больно. Думает, генералы должны забывать о таких вещах. Но, как я сказал, будьте осторожны.

Питер Боскауэн защищал галерею и лестницу осмотрительно, постоянно уступая в схватке с Глостером. Но Питер Батерст не мог сдержаться; он слишком разгорячился и решил удержать галерею любой ценой. Он сдернул ножны со своей шпаги и, когда Глостер начал подниматься по ступеням, нанес ему удар по шее, отчего потекла кровь.

Льюис в ужасе увидел, что произошло, и крикнул:

— Перемирие! Перемирие для раненых!

Глостер с изумлением посмотрел на него.

— Каких раненых?

— Вы, генерал, ранены в шею.

— Из-за какой-то царапины я не отступлю! — крикнул Глостер и ринулся вверх по лестнице, сбив с ног юного Батерста.

К тому времени, как крепость была взята, Льюис уже был рядом с доктором. Рана оказалась чуть серьезнее, чем Глостер готов был признать до окончания битвы.

Когда его мать увидела повязку на его шее, она встревожилась.

Защитить его было невозможно, сказала она Георгу, ибо он был самым храбрым мальчиком на свете.

— Моя дорогая, — успокоил ее Георг, — должны быть и другие дети. Если бы у тебя был еще один сын… два других сына… ты бы не так сильно за него переживала.

— Возможно, в следующий раз нам повезет больше.

В следующий раз! С самого замужества она почти все время была беременна — и к чему это привело? К сплошным разочарованиям — и одному-единственному мальчику, который, будучи самым драгоценным в ее жизни, был в то же время источником постоянной тревоги.

***

Лето прошло, и Анна со своей семьей вернулась в Сент-Джеймс. Произошли два события, вызвавшие смятение не только при дворе Анны, но и по всей стране.

Первым было дело сэра Джона Фенвика, известного якобита, который оскорбил королеву Марию, не сняв шляпы, когда та проезжала верхом по парку. Фенвика подозревали в причастности к Заговору с целью убийства вместе с сэром Джорджем Барклаем и Робертом Чарноком. План состоял в том, чтобы с сорока людьми устроить засаду в переулке между Брентфордом и Тернем-Грин и, когда Вильгельм будет проезжать в своей карете, запряженной шестеркой, по пути из Ричмонда в Лондон, напасть на него и убить. Заговор был раскрыт до того, как его успели осуществить; Барклай бежал во Францию, а Чарнок был схвачен, признан виновным в государственной измене и повешен, выпотрошен и четвертован в Тайберне. Имя Фенвика упоминалось в бумагах, захваченных у Чарнока, и он был назван генералом армии, которую должны были собрать после убийства Вильгельма, чтобы вернуть на трон Якова II. Фенвик, прознав об опасности, немедленно скрылся и попытался покинуть страну. Эти попытки провалились, он был схвачен и заключен в Тауэр, пока шло расследование. Понимая, что его в конечном итоге признают виновным, он обвинил в причастности к заговору некоторых ведущих вигов. Среди них был и Мальборо.

Сара была в панике. Едва она привела своего сына ко двору и надеялась, что ее мужа объявят опекуном герцога Глостерского, как возникла эта новая угроза.

До сих пор Вильгельм не оказал Мальборо никаких почестей, и хотя ему было позволено являться ко двору, он оставался в тени, как и прежде. Это могло нанести новый удар по ее надеждам, а поскольку она знала, что ее муж вел переписку с «королем за морем», она ужасно боялась дальнейших разоблачений.

Вильгельм, однако, прекрасно знал о якобитских наклонностях Мальборо. Но он также знал, что Мальборо будет работать на победившую сторону, а в данный момент на этой стороне был Вильгельм. Он подумывал, не дать ли Мальборо должность, ибо был уверен, что надежда на продвижение — лучший способ обеспечить его верность.

Вильгельм проигнорировал обвинения Фенвика; того признали виновным и обезглавили на Тауэр-Хилл. Его имущество было конфисковано, и Вильгельм вступил во владение им. Одним из этих имуществ, как вспомнят позже, был особенно резвый конь по кличке Соррель, который стал одним из любимых скакунов Вильгельма.

Король вернулся во Фландрию, и благодаря его успехам там был подписан Рейсвейкский мирный договор, что вызвало великое ликование у уставшего от войны народа.

Но событием, несколько ошеломившим многих, стал слух, что Вильгельм подумывает привезти домой невесту.

***

Вильгельм вернулся в Англию без невесты. Достаточно было одного взгляда