Королевские сестры - Виктория Холт

пройти это небольшое расстояние пешком. Фрукты и овощи, казалось, пошли им всем на пользу — и быть вдали от двора, в этом тихом доме старой леди, которой осталось жить недолго, вдали от ссор и раздоров, от честолюбивых мужчин и женщин, от тирад Сары…

О чем это она? Она уже тосковала по своей дорогой миссис Фримен. Наследники престола не могут вечно вести тихую жизнь.

— Ты, должно быть, горишь желанием вернуться к своим воинам, — сказала она сыну.

Выражение его лица стало сосредоточенным. Он подумал о своих солдатах, марширующих взад-вперед в парке, пока он принимает парад, и от волнения затрепетал.

Затем он подумал о том, как сидит со старой леди, наслаждаясь ее разговорами или ее молчанием.

Он был в нерешительности.

***

Ему было очень грустно, когда пришло время прощаться с его подругой, и, понимая его чувства, мать приказала выставить его солдат в качестве часовых у Кэмпден-хауса, чтобы устроить ему торжественную встречу.

Когда он подъехал, они отдали ему честь, и он почувствовал огромную радость от возвращения.

Старая леди и ее тихий дом в Твикенхеме казались теперь частью сна, чем-то, о чем можно думать, лежа ночью в постели, когда можно закрыть глаза и повторять «Отче наш» и псалмы, вспоминая каждый оттенок ее прекрасного, хоть порой и дрожащего голоса.

Вот это — настоящее. Вот это — жизнь.

Его ждал новый пистолет, который привел его в восторг. Он был сделан из дерева, но у него был курок, который можно было спустить, так что он выглядел совсем как настоящий.

Да, он был рад вернуться.

ПОДВЯЗКА И ОПЕКУН ДЛЯ ГЛОСТЕРА

Пока Глостер муштровал своих солдат в садах перед Кенсингтонским дворцом, Вильгельм во Фландрии сражался с французами, и в конце лета одержал свою самую значительную победу за всю кампанию, захватив Намюр. По всей стране царило ликование, так как люди верили, что это означает скорое окончание войны. Больше никаких налогов, наступление мира — вот что было нужно, и они верили, что Вильгельм сможет этого добиться.

Глостер, слушая военные новости, немедленно спланировал захват Намюра силами своих людей. Во время боя он упал и оцарапал лоб собственным пистолетом, и, хотя шла кровь, настоял на продолжении потешного сражения.

О каждом мелком недомогании или несчастном случае следовало докладывать его матери, и она немедленно пришла в его покои, чтобы самой оценить ущерб.

— Пуля оцарапала мне лоб, — сказал он ей. — Будь я просто мальчишкой, я бы заплакал, но как солдат, я, конечно, не могу.

Анна приказала перевязать рану и пожалела, что не может положить конец этим грубым играм.

Она приказала, чтобы никто не фехтовал с герцогом Глостерским.

— Ибо, — заявила она леди Фицхардинг, — я слышала о многих несчастных случаях, происходящих из-за фехтования.

Но почти сразу же она увидела, как Глостер упражняется со шпагой, хоть и в одиночку, и потребовала объяснений.

— Ты забыл, что я запретила кому-либо фехтовать с тобой?

— Надеюсь, мама, — серьезно ответил герцог, — что вы дадите им позволение защищаться, когда я буду на них нападать.

Она подивилась его остроумию и уму. Был ли когда-нибудь подобный мальчик? Он был восторгом и ужасом ее жизни.

В начале осени Вильгельм вернулся из Фландрии.

***

Вильгельм, вернувшись победителем, начал думать, что достаточно прочно сидит на троне, чтобы не утруждать себя задабриванием принцессы Анны. Он обещал ей Сент-Джеймсский дворец, но так его и не отдал. С какой стати он должен что-то давать этой глупой женщине, особенно когда у нее под боком Сара Черчилль, подталкивающая ее требовать то одно, то другое.

Но когда он приехал в Кэмпден-хаус, он не мог не поддаться очарованию юного Глостера, который выстроил свою армию в почетный караул для него. Мальчик был смышленым и забавным, прирожденным солдатом, иначе у него не было бы этой маленькой армии.

Он шел рядом с Вильгельмом, инспектируя «войска» и спрашивая его совета. Вильгельм отвечал серьезно, наслаждаясь моментом и чувствуя себя с мальчиком более непринужденно, чем с его матерью или кем-либо из своих английских министров.

— Скоро, — заверил Глостер Вильгельма, — мои воины будут служить вам во Фландрии. Я, конечно, буду с ними, чтобы командовать ими, и с готовностью предлагаю вам свои услуги.

— Я уверен, что вы и ваши воины хорошо послужите мне и своей стране.

Глостер с предельной серьезностью отдал честь, и король так же серьезно ответил на приветствие.

— Какие у тебя лошади? — спросил Вильгельм.

— У меня одна живая и две мертвые, — ответил Глостер.

— Мертвые лошади? Солдаты не держат мертвых лошадей.

— А что они тогда с ними делают?

— Они хоронят мертвых лошадей.

— Моих похоронят немедленно.

Вильгельм с усмешкой наблюдал, как мальчик отдал приказ похоронить двух своих деревянных лошадей.

— Мне понадобятся новые, — сказал он.

— А что насчет живой?

— Я катаюсь на ней в парке. Она не очень большая, но потом у меня будут сотни больших.

— Понимаю, — сказал король.

И все, кто наблюдал за ними, дивились способности мальчика очаровывать даже Вильгельма. Анна была в восторге. Это было явным знаком того, что Вильгельм с радостью принимает мальчика как своего наследника.

***

Это была лишь короткая передышка в дне короля. Он чувствовал себя отвратительно и был вынужден признать, что слабеет все больше и больше.

Он никогда не был счастливым человеком, но после смерти Марии стал еще более угрюм, чем прежде. Он лишился ее обожания и утешительного общества Элизабет, ибо, дав Тенисону обещание не продолжать с ней связь, он не мог этого делать… в Англии. У него почти ничего не осталось, кроме его голландских друзей. Кеппел был его главным фаворитом, красивый, обаятельный, веселый молодой человек, который не стоил и мизинца Бентинка, но почему-то Вильгельм жаждал его общества. Он не хотел слышать откровенных советов Бентинка, его раздражала его дружба, и Бентинк, зная это, держался в стороне. Он даже покинул двор — обстоятельство, которое часто вызывало у Вильгельма глубокое беспокойство. Мария, Элизабет и Бентинк — все были потеряны для него, а вместо них — юный Кеппел.

Бывали времена, когда он хотел вернуть Бентинка, но гордость не позволяла ему ни приказать, ни попросить. Бентинк должен был вернуться по собственному желанию, а Бентинк не возвращался.

Вильгельм обустроил Банкетный дом, стоявший недалеко от дворца Хэмптон-корт на берегу реки, и там,