Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

– Добро пожаловать, отец мой! Через час у меня только вы и останетесь на земле. Но мне предстоит еще исполнить некоторые обязанности, почему я и удаляюсь в менее священное место.

И герцог, уйдя в свою комнату, написал к жене следующее:

«Милая моя! я прощаюсь последний раз с тобой, с той же неясностью, какая всегда была между нами. Умоляю тебя ради спокойствия моей души, ради Того, Кого надеюсь увидеть вскоре на небе, заклинаю тебя – умерь свою скорбь! Кроткий Спаситель излил на меня столько милостей, что ты можешь надеяться получить от него большое утешение. Еще раз прощай!

«Генрих, герцог Монморанси».

Между тем, все, что было дворянства при короле, настойчиво, горячо просило о помиловании Монморанси. Герцог Орлеанский умолял чрез Воио; Конде просил лично. С той же целью поспешил приехать герцог Эпернон. Маршал Шатильон, не смотря на сильную подагру, встал с постели, чтобы присоединить свои просьбы к просьбам всего двора, бывшего в Тулузе – эхом всей Франции. Герцог Гиз, позабыв старинную вражду между своим домом и домом Монморанси, позабыв даже личные неудовольствия с Генрихом, герцог Гиз настойчивее всех умолял о его прощении. Шатле и Сен-Прель находились также в числе самых усердных защитников.

– Должно быть, граф-Шатле, вы очень привязаны к Монморанси, – сказал Людовик с досадой: – и, по вашим, словам можно верить, что за спасение его жизни, вы готовы потерять руку.

– Государь, я готов потерять обе, бесполезные для службы вашего величества, чтобы спасти ту, которая выиграла столько сражений, и которая выиграла бы еще…

– Везде, где он будет командовать, – прибавил Сен-Прель с увлечением.

– Господин Сен-Прель, – сказал с принужденной улыбкой кардинал, находившейся в то время у короля: – мне кажется, что вы берете на себя слишком много для простого офицера.

– Я очень хорошо знаю свое малое значение, монсеньер; но умоляю его величество простить мою смелость, удостоив припомнить, что если я говорю громко в его кабинете, то дерусь храбро в сражениях.

– Милостивый государь! – возразил Ришельё, оскорбленный, что такое ничтожество осмелилось отвечать ему подобным образом: – если бы король оказал правосудие, то ваша голова очутилась бы на месте ваших ног. – Это средство, конечно, прервало бы мне голос, отвечал храбрый воин с горькой улыбкой: – но его величество предпочтет оставить мне бедную голову у меня на плечах; ибо, монсеньер, чтобы там вы ни говорили, а головы руководящие перьями, были бы в большом затруднении без рук, владеющих шпагой.

– Кузен, сказал Людовик ХIII, прежде нежели кардинал успел настолько подавить свой гнев, чтобы отвечать: – мы охотно прощаем живость Сен-Преля: ведь, он взял в плен Монморанси на поле битвы, и этот подвиг дает ему право возвышать голос в нашем присутствии.

Ришельё удалился, не ответив ни слова, но он потерпел оскорбление, а известно, что у него в душе подобные впечатления были неизгладимы.

– Отец Жозеф! – воскликнул он входя в свой кабинет и обращаясь к этому поверенному: – нам необходимо открыть новый кредит в этой книге.

И его эминенция бросил капуцину небольшую книжку в красном кожаном переплете, которую вынул из-под своей сутаны.

– А! список мщения! сказал Жозеф с видимым трепетом.

– Впишите Сен-Преля…

– Листки скоро будут наполнены.

– Мы закажем второй том; но будет место еще и в этом.

– Действительно, есть белая страница.

– Запишите Сен-Преля красными чернилами.

– Как, монсеньер! смерть?!

– Он был слишком дерзок, чтобы одержать надо иной верх с ведома его величества.

– Это справедливо, сказал Жозеф, записывая: – преступление уголовное…

– Но я решился дать ему некоторую отсрочку; человек этот слишком мал, чтобы я поразил его: мне надобно было бы слишком наклоняться для этого, и я дал ему время подрасти.

– Злодей! подумал капуцин. – Но, что я вижу! воскликнул он тоном удивления: – я нахожу здесь еще имя госпожи Шеврёз. Я полагал, что эта дама заслужила прощение.

– Не вымарывайте ничего, Жозеф. Я должен более чем когда-нибудь гневаться на эту даму, которая вышла из пределов своих обязанностей и из повиновения мне. Мы рассмотрим это дело по возвращении в Париж.

– А вот и новая статья – Пюилоран!

– Разве вы позабыли удар кинжалом, который он советовал недавно Монсье? Счет с этим господином тянется издавна; но мне еще полезны его услуги, он может уговорить Гастона разрушить брак принца. Если он успеет, я щедро вознагражу его, и потом…

– А потом, ваша эминенция?

– Мы покончим счеты. В эту минуту кардиналу доложили, что его желала видеть госпожа Конде. Жозеф вышел, и едва затворил за собой дверь, как в кабинет вся в слезах вбежала сестра Монморанси.

– Спасите моего брата! воскликнула она, бросаясь на колени перед кардиналом: – обещайте мне спасти его, или я умру у ваших ног.

– Боже мой, принцесса, встаньте, ради Бога встаньте! я изнемогаю от стыда! отвечал искусный актер.

– Нет, господин кардинал, я останусь в этом положении до тех пор, пока вы не обещаете мне своего могущественного покровительства.

– Могущественного? увы! Вы ошибаетесь, сказал Ришельё, падая на колени возле принцессы, и заплакал. Вы не поверите, сколько раз уже я умолял короля о вашем брате, которого люблю не менее чем вы, но с прискорбием должен вам сказать, что король неумолим в этом случае.

– Между тем мне сказали, что король колеблется; но меня не допускают к нему так же, как и мой несчастную невестку. В этих злополучных обстоятельствах мы можем положиться только на вас, господин кардинал: будьте нашим спасителем.

– Король; вы говорите, поколебался? Я увижусь с ним, будьте уверены, принцесса, увижусь.

И Ришельё подняв принцессу, сам встал в тоже время.

– Но позвольте мне дать вам полезный совет, продолжал министр с коварным намерением, которое не ускользнуло бы от особы меня взволнованной, чем сестра Монморанси. Для того, чтобы нас не заподозрили в стачке, потрудитесь уехать из города и дожидайтесь в некотором расстоянии. Рассчитывайте на мою преданность или желание услужить вам; как только будет что-нибудь благоприятное, немедленно пришлю к вам нарочного.

– Я уеду в замок Сен-Жори, в трех милях от Тулузы.

– Отлично. Вечером вы узнаете о результате моей попытки.

Разговор этот происходил 30 сентября, в день, назначенный для казни, и кардинал спешил удалить принцессу из боязни, чтобы она как-нибудь не проникла к королю. В то время как Ришельё входил в кабинет Людовика ХIII, явился туда и граф Шарлю с орденом св. Духа и маршальским жезлом, отобранным у Монморанси. Король в эту минуту играл в шахматы с Лианкуром и мог слышать, как стучали плотники, воздвигая эшафот герою, который прославил Францию в двадцати сражениях.