Расколотая корона - Виктория Холт

Затем король выехал с королевой и своим двором в Уинчестер.

***

Уинчестер — дворец многих воспоминаний, уступающий лишь Вестминстеру. Здесь он какое-то время держал Розамунду, когда перестал скрывать их связь. Здесь с ним была Алиса. А теперь приехала Алиенора.

Она была в восторге от этого места; оно всегда ей нравилось. Она восхищалась недавно разбитым садом с пряными травами и собрала многие из них, заявив, что они лучшие в своем роде.

Она гадала, как долго ей будет позволено оставаться на свободе. В глубине души она знала, что это продлится недолго. Да и как могло быть иначе? Их интересы непременно столкнутся. Ничто не могло помешать ей, когда придет время, плести интриги с Ричардом против него, и он это поймет. Что ж, она скорее вернется в свою тюрьму, чем позволит ему думать, будто он ее усмирил или что она откажется от своих прав ради свободы.

Он велел расписать стены этого замка множеством картин. Он был весьма падок на аллегории, и стены украшали сцены из его жизни. Он хотел, чтобы будущие поколения знали, что именно он восстановил и украсил его.

Однажды, прогуливаясь по замку, она подошла к одной из комнат и тихо вошла. К своему изумлению, она увидела там короля.

Свет из узкого оконного проема освещал его осунувшееся и печальное лицо. Его небрежно наброшенная одежда, сутулая поза, то, как он опирался на палку, — все это вызывало в ней что-то вроде жалости, но в то же время она думала: «Немного осталось до того дня, когда Ричард станет королем Англии. Мой возлюбленный сын, мы с тобой будем вместе». И все же она ощущала грусть. С тех пор как она узнала Генриха, она никогда не хотела представлять себе мир без него. Она никогда не могла забыть, как увидела его впервые — сына своего любовника, ибо она делила ложе с его отцом раз или два. Жоффруа Красивый никогда не был самым любимым из ее поклонников, хоть и был исключительно красив и мужественен. Но когда она увидела сына, отец стал ей не нужен. Генрих, любовник и муж, ради которого она развелась с королем Франции, отец их беспокойного выводка, льва и львят, которые с самых ранних дней замышляли его гибель.

Он заметил ее и, не отрывая глаз от стены, сказал:

— Это ты?

— Эта комната изменилась с тех пор, как я знала ее давным-давно.

— Я велел заново ее расписать.

— И, очевидно, любуешься.

— Подойди и взгляни на эту картину.

Она подошла и встала рядом с ним.

— Орел и четыре орленка, — сказала она.

— Да. Взгляни поближе. Видишь, как молодые терзают старую птицу. Ничего знакомого в их лицах не замечаешь?

Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и увидела в его глазах блеск слез.

Генрих Плантагенет в слезах! Невозможно.

— Я — орел, — сказал он. — Четыре орленка — мои сыновья.

— Это вы велели написать эту картину.

Он кивнул.

— Я часто на нее смотрю. Видишь, как они терзают меня. Мои три сына, Генрих, Ричард и Джеффри. И посмотри на четвертого, что примостился у меня на шее. Это Иоанн. И я скажу тебе: он, самый младший, тот, кого я так нежно люблю, ждет момента, когда его братья повергнут меня; тогда он выклюет мне глаза.

— Я удивлена, что вы терзаете себя такой картиной.

— Должно же быть место, где я смотрю правде в глаза. Я притворяюсь, что верю им. Я их отец. Я был слишком снисходителен к ним. Я позволяю им обманывать меня и обманываю себя, что они должны любить меня, потому что они мои родные сыновья.

— Вам никогда не следовало возлагать корону на голову Генриха.

— Я это прекрасно знаю.

— Вы сделали это назло Томасу Кентерберийскому. Вы хотели коронацию, в которой он не будет участвовать.

— Да. Но я сделал это еще и потому, что боялся, что Бог заберет меня в битве, и не хотел кровопролития. Я хотел, чтобы, когда король умрет, новый король уже был наготове.

— Это был глупый поступок.

— Недостойный проницательного короля, — согласился он. — И вот я смотрю на эту картину и смотрю правде в глаза.

— Еще не поздно. Доверьтесь своим сыновьям. Примите Ричарда в свое сердце. Он ваш наследник. Дайте ему власть, которая ему нужна.

— Чтобы он отнял у меня корону?

— Он не отнимет ее, пока не придет время, и не сделает это по праву и закону.

— Орлята нетерпеливы, — сказал он.

— Потому что орел слишком долго держал их в гнезде.

— Ты настроила их против меня, — обвинил он. — Ты — источник всех моих бед.

— Будь вы мужем, которого я хотела, я бы любила вас до конца.

— Ты хотела править.

— Да. Мы оба этого хотели.

— И между нами мы породили орлят.

Он обернулся в дверях и посмотрел на нее.

— Эту картину скопируют, и я повешу ее в своих покоях в Виндзоре. Там я буду часто на нее смотреть и буду помнить. — Его голос слегка дрогнул, и он внезапно сказал: — О, Боже, Алиенора, почему все было не так? Чего бы я не отдал за одного-единственного любящего сына.

И он ушел. Она слушала стук его палки по каменным плитам.

Она тихо рассмеялась. Бедный Генрих, великий король, соблазнитель женщин, любовник, которому никто не мог противостоять. Он потерпел неудачу там, где она преуспела, ибо у нее был один сын, который ее любил.

Глава XVI

ПРОКЛЯТИЕ ИРАКЛИЯ

В Уинчестере до короля дошла весть, что Ираклий, патриарх Иерусалимский, прибыл в Кентербери и совершил путешествие в Англию, чтобы сообщить ему новости, которые, он был уверен, побудят Генриха к действию.

Опасаясь, что означает этот визит, Генрих не мог найти предлога, чтобы избежать встречи с патриархом, ибо его подданные никогда не должны были сомневаться, что он глубоко верующий человек. Он с тревогой вспомнил, что во время убийства Томаса Бекета он дал клятву отправиться в Иерусалим в крестовый поход. Он смутно думал, что, может быть, отправится, когда его королевство будет в состоянии, чтобы его можно было оставить, зная в глубине души, что этого никогда не будет.

И вот теперь здесь