Расколотая корона - Виктория Холт

— Не возьму. Я твердо намерен сказать ему, что он может оставить свою любовницу себе и мириться с Филиппом. Не знаю как. Из-за этого может начаться война.

— Не сомневаюсь, он найдет какой-нибудь выход. Он хитер как лис и выскальзывает из неприятностей с гладкостью змеи.

— Матушка, я встретил женщину, на которой хотел бы жениться.

— И кто же она?

— Дочь короля Наварры. Беренгария. Ее отец дал понять, что если я освобожусь от обязательств перед Алисой, он будет рад этому союзу. Беренгария очень юна. Она может и подождать.

Королева кивнула.

— Ни слова об этом. Мы продолжим донимать его из-за Алисы. Хотела бы я знать, держится ли он за нее потому, что находит ее такой неотразимой, или потому, что боится того, что может случиться, если станет известно, что он соблазнил невесту своего сына, и опасается, что она его выдаст. О, Ричард, какая забавная ситуация. Ты и я вместе выступаем против его брака с Алисой. Не будь нас здесь, он бы женился на ней, забрал ее приданое, и дело было бы решено. Интересно, был бы он ей верен? Возможно, теперь, когда он так растолстел, ходит с палкой и мучается с ногами. Нравственность приходит вместе с немощью.

— Вы все еще ненавидите его, матушка.

— За то, что он сделал с тобой и со мной, да. Все могло быть иначе, Ричард. Вся наша жизнь могла быть иной. Если бы он не предавал меня с другими женщинами, я бы трудилась для него и вместе с ним. Я бы позаботилась, чтобы мои сыновья выросли, уважая и восхищаясь им. Ему некого винить, кроме себя. Но, возможно, это относится ко всем нам. О, Ричард, как хорошо было поговорить друг с другом.

— Однажды, — сказал Ричард, — мы будем вместе. В тот самый день, когда я стану королем, двери вашей темницы распахнутся настежь, и я дам знать всем людям, что нет никого, кого бы я почитал выше, чем мою возлюбленную мать.

***

Король объявил, что Рождество будут праздновать в Виндзоре и что королева должна присутствовать на торжествах. Алиенора была в восторге. Это будет первое Рождество за много лет, которое она проведет не в заточении. Она была в приподнятом настроении. Было чудесно снова увидеть Ричарда, и, хотя она скорбела о Генрихе, она не могла не осознавать поворота в своей судьбе, ибо Ричарду можно было доверять. Что он обещал, то и сделает. Он — Ричард Да-и-Нет. Благослови его Господь! Он всегда будет другом своей матери.

На Рождество им предстояло забыть о вражде. Присоединиться к веселящимся. Будут пиры и музыка, и хоть раз короля заставят сесть за стол и вести себя так, словно это праздник, а не канун битвы.

Алиенора и он украдкой наблюдали друг за другом. Никто не доверял другому. Такова была природа их отношений, и иначе быть не могло. Он замышлял отнять у Ричарда Аквитанию и отдать ее Иоанну. Иоанн будет наделен землями не хуже прочих. А почему бы и нет? Иоанн никогда не поднимал оружия против отца, как другие. У человека должен быть хоть один сын, которого можно любить.

Какое же беспокойное у них семейство. В глубине души он доверял Иоанну не больше, чем остальным. Вот они все за одним столом, и все готовы действовать друг против друга.

Какой силой они бы обладали, если бы действовали сообща! И вот за его столом — его королева. Как ей удается оставаться такой молодой и элегантной? Уж не колдовство ли? Это бы его не удивило.

Как прекрасно она пела — песни собственного сочинения. Пела о любви. Уж ей-то об этом знать. Сколько у нее было любовников, включая родного дядю и язычника-сарацина? А все эти трубадуры, что окружали ее, когда она держала двор рядом с ним, — сколько из них были ее любовниками?

А как часто он сам сбивался с супружеского пути? Столько раз; были десятки женщин, чьих имен он и не помнил. Двух он будет лелеять вечно — Розамунду и Алису.

О, Алиса, прекрасная Алиса. Теперь уже женщина. Двадцати трех лет. Ей было всего двенадцать, когда он впервые взял ее. И с тех пор она принадлежала ему. Он любил Розамунду, и он любил Алису — только этих двоих он любил по-настоящему. Что было с Алиенорой, он не был уверен. Между ними всегда был конфликт. Но какой захватывающий конфликт, в самом начале, когда ни одна другая женщина не удовлетворяла его так, как она. И, конечно, с ней была Аквитания.

С Алисой будет Вексен, земля, столь жизненно важная для обороны Нормандии. Боже правый, почему бы Алиеноре не умереть! Ей уже пора было умереть. Она прожила достаточно долго. Неужели она хочет и дальше прозябать в заточении? Ибо, клянусь очами Господними, он насмотрелся на нее вдоволь, чтобы понять: после этого краткого мига свободы она должна немедленно вернуться в свою тюрьму.

Он никогда больше не доверится ей, не отпустит на волю. Было бы глупо давать ей такую возможность.

***

Король послал за Ричардом.

— Ты твердо решил, — сказал он, — что никогда не отдашь Аквитанию?

— Да, — ответил Ричард.

— Тогда возвращайся туда.

Ричард был поражен. Это могло означать лишь одно: король решил не вмешиваться в его управление герцогством.

Когда он прощался с матерью, она предостерегла его, чтобы он остерегался отца. Его обещаниям нельзя было доверять, и если он сейчас соглашался позволить ему сохранить Аквитанию, то на следующей неделе мог и передумать.

Ричард уехал, заверив мать в своей преданности, которая никогда не изменится.

Затем король послал за своим сыном Джеффри.

— Ты вернешься в Нормандию, — сказал он, — и будешь поддерживать там мир. — Затем он наделил Джеффри большей властью, чем тот когда-либо имел.

Алиенора насторожилась. Что это значило? Говорил ли он, что если Ричард так упорно держится за Аквитанию, то может и отказаться от английской короны?

Какой же изворотливый ум! А ведь он никогда не любил Ричарда. Королеве пришло в голову, что если король способен отнять у Ричарда то, что принадлежало ему по праву, и отдать другим своим сыновьям, то он способен на многое. Что он планировал дать Иоанну?

Наконец он послал за своим сыном Иоанном и велел ему готовиться принять во владение