Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

покинутая своим мрачным супругом, проводила долгие дни в Валь-де-Грассе, посвящая половину своих досугов молитве, а другую отдавая воспоминаниям, оставшимся от Бэкингема, Конде, Конти, Соассон и другие вельможи и удерживались железной рукой у колесницы кардинала; он господствовал наконец без малейшей тревоги.

Проведя спокойно год, первый министр нашел в складках своего сердца впечатление, которое никогда не изглаживалось – любовь к Анне Австрийской. Рассчитывая обмануть даже племянницу, которой этот хитрец обещал руку Людовика ХIII, как следствие блистательного разрыва, он возвратился к замыслу – создать самому наследника престола: это был единственный кородевский акт, которого он еще не захватил, и гордость его не могла, привыкнуть к этому пробелу в здании его фортуны.

Королева допивала чашу горечи: она должна была убедиться теперь, что Ришельё, который мог уничтожить все прерогативы и радости своей государыни, один только был в состоянии возвратить их. Путь же, который он предполагал открыть ей для выхода из этого бедственного положения, кажется таким приятным даже для тех, кто следует по нему добровольно, что его и эминенции и в голову не приходило, чтобы столь несчастная государыня отказалась дозволить увлечь себя. Но кардинал отлично сознавал, что Анна Австрийская ничего не предпринимала без одобрения сосланной фаворитки, ибо душа ее величества отражала только мысли своей Мари. Поэтому необходимо было Ришельё или отказаться от всякой надежды на успех, или решиться призвать госпожу Шеврёз. Он решился на последнее.

Писать к врагу, хотя бы даже и с предложением мира, было неблагоразумной тактикой; его эминенция предпочел отправить посланца. Минстер воспользовался этим случаем, чтобы возвратить благосклонность Боароберу, которого любил в сущности, как знатные любят тех, кто лм льстит и их забавляет. Бедный аббат томился в течение пяти лет, удрученный немилостью, которая, тем не менее, прибавила ему шестьдесят фунтов весу; еще два года и он пал бы под тяжестью утешений, которые усиливался противопоставить своему несчастью.

– Посмотрим, сказал ему Ришельё: – придаст ли какую-нибудь гибкость твоему уму жир, который ты нагулял в своей скорби? Я тебе вверяю приятное, милое, почти поэтическое поручение: целый ряд мадригалов в форме разговора. Ты покатишь свою дородную массу в замок герцогини Шеврёз, как раз против Лотарингии.

– Ай, ай, монсеньер!

– К чему это восклицание? Ведь я еще не сказал тебе, в чем дело.

– Ваша эминенция назвали госпожу Шеврёз, и я могу из этого заключить, что мне предстоит трудный моток для распутывания.

– Ты успеешь, если не сделался глупейшим из аббатов, как сделался толстейшим.

– В таком случае нельзя было верить спиртуозной силе лучших европейских вин.

– Так вот как ты принял новый эдикт относительно воздержности духовенства.

– Неужели ваша эминенция хотите наказывать вечно.

– Слушай, если хочешь получить митру прежде, чем несварение желудка сведет тебя в могилу. Поручение, которое я тебе даю, по-моему, выполнить не трудно: дело в том, чтобы привезти госпожу Шеврёз ко двору.

– В политической игре ваша эминенция заботливо стараетесь не давать королей противникам, разве уже когда сами запасаетесь тузами.

– Потом в дороге, сказал небрежно Ришельё: – ты постараешься внушить герцогине, что она может достигнуть великих милостей, если сблизит меня с королевой, уговорив ее… понимаешь?

– А! ваша эминенция! куда это вы хотите повесить мою митру?

– Неисправимый шут! Необходимо ехать сегодня вечером без замедления,

– Я и поеду, ваша эминенция, и желаю возвратиться с надеждой на головной убор, и Людовик ХIII…

– Молчать!

В то время, как Боарбер ехал в имение госпожи Шеврёз. Теофраст Ренод выпустил первый № французской газеты (Gazette de France), первой еще газеты в королевстве[43]. В этом издании появилось, по приказанию кардинала, известие о переговорах в Нанте, касательно супружества Монсье с Маргаритой Лотарингской. Его эминенция разсудил, что пора указать королю на этот брак, а в случае нужды и заставить Парламент объявить его недействительным. Легко понять, что возрождавшиеся надежды министра не могли согласоваться с новым союзом, который собирался заключить Монсье. Газета представляла кардиналу косвенный путь остановить внимание короля на Лотарингском дворе, который не только давал супругу принцу, но и вооружал еще войска, предназначенные идти в интересах Гастона и обеих королев. Запасшись газетой, хитрый политик, не выказывая ни малейшей неприязни, направил гнев раздражительного монарха на владетельного герцога. Немедленно же был послан в Нанси курьер с требованием объявления относительно брака и вооружений. Первое герцог отверг, а на второе отвечал, что войска назначались в помощь императору против шведов. Вторичной депешей Людовик приказывал переправить его армию через Рейн, заявляя, что в случае отказа, поверит женитьбе Гастона и явится в Нанси на свадьбу со всеми своими войсками. Монсье был еще очень далек от попытки походов во Францию; поэтому необходимо было исполнить строгое требование Людовика ХIII, и лотарингские войска вступили в Германию.

Подробности эти, напечатанные в газете, которую читали после завтрака, для переваривания желудка, понравились нации, которая, несмотря на тогдашний абсолютизм, всегда имела вмешательство в дела. Придворные, любители скандалов, забавлялись в особенности одним эпизодом из нансийских переговоров, который был передан остроумно в газете.

Пфальцбургский принц – зять герцога Лотарингского – должен был принять начальство над войсками, собиравшимися переправиться через Рейн; он с горечью отзывался об этом походе в тайном разговоре с женой.

– К чему этот грустный тон, сказала она: – когда мой брат дает тебе такое явное доказательство доверия?

– Ты права, ибо мне приятно будет воспользоваться этим, чтобы встретить смерть, которой я должен искать.

– Можно и не умирая достигнуть почестей.

– Да, отвечал принц мрачно: – но я избегну бесчестья только с помощью смерти.

– И кто же мог бы поставить тебя в подобное положение?

– Вы, принцесса? Неужели вы думаете, что я не видел ваших интриг, вашей связи с Пюилораном другом Гастона Французского?

– Как! Так это причина вашего горя! Право, я считала вас умнее. Разве вы не знаете, что этот дворянин – советник и искренний приятель принца; что он один может довести до конца супружество, которое всем нам принесет славу и выгоду? Безумный ревнивец! разве ваше сердце нечувствительно к почести иметь невесткой государыню великой державы? Радуйтесь же вместе со мной, что Пюилоран засматривается на мои прелести и таким образом дает мне право требовать от него ускорения свадьбы.

– По крайней мере, вы должны бы из уважения к вашим обязанностям, держать перед этим, господином пирожное гораздо выше, чем вы это делаете.

– Неужели вы считаете меня способной, изменить моим обязанностям?

– О! я не знаю, но однажды вечером я видел, как на повороте коридора Пюилоран крепко обнимал вас, и эти ласки, мне кажется, весьма неуместны по поводу простых переговоров.

– Не