Королевские сестры - Виктория Холт

***

Вильгельм вернулся в ноябре. Англичане встретили его угрюмо. Что это за король, чье сердце явно на континенте? Он потерпел много поражений, но нанес большие потери французам, и считалось, что они, возможно, будут рады заключить мир.

Вильгельм не хотел мира. Он был солдатом, и его военное искусство принесло ему обожание за границей — если не в Англии. Голландия интересовала его больше, чем Англия, и в друзья он выбирал голландцев.

По возвращении он был еще более угрюм, чем когда-либо, не находя времени ни на Марию, ни на визиты к юному Глостеру. Он был резок и не выказывал ни малейшего уважения к желаниям жены. Когда умер ее преданный друг Джон Тиллотсон, архиепископ Кентерберийский, она хотела отдать эту должность доктору Стиллингфлиту, который подходил для нее как нельзя лучше, но Вильгельм отдал ее Томасу Тенисону, хотя ранее было условлено, что она будет жаловать такие должности по своему усмотрению.

С Вильгельмом невозможно было что-либо обсуждать. Когда она пыталась, он становился отчужденным и холодным или даже саркастичным. Поэтому Мария отмахнулась от этого и покорилась его воле.

Но с наступлением зимы на нее нашло уныние. До нее часто доходили вести из дома сестры, и она знала, что злобные слухи о ней и Вильгельме рождаются именно там; и хотя врагом была Сара Черчилль, винить следовало Анну, которая держала ее при себе.

До Вильгельма дошли сведения, что провал под Брестом отчасти был вызван предательством четы Мальборо, и он был взбешен, но вместе с тем и напуган, ибо народ предпочитал видеть в Анне мученицу, и пока она поддерживала Мальборо, нападать на них было опасно.

Он вызвал Мальборо и сказал, что глубоко встревожен тем, что, по его мнению, произошло.

— Честью клянусь, — воскликнул Мальборо, — я говорил об этом лишь своей жене, и то по секрету!

— Я своей жене никогда ничего не доверяю по секрету, — пробормотал Вильгельм.

— Моя жена, должно быть, упомянула об этом своей сестре.

Вильгельм сощурился и подумал, что снес бы этому человеку голову… если бы осмелился.

Что за страна! Чего стоила эта корона? Люди, которых он хотел бы видеть на своей стороне, и Мальборо был одним из них, — все были против него. Он чувствовал усталость и жалел, что не позволил этой неблагодарной земле обратиться в папизм и сохранить своего короля.

Раздражение вызывали и постоянные мелкие уколы, как, например, при выпуске новых монет. На этих монетах должны были быть выгравированы профили Вильгельма и Марии, и, по правде говоря, с их изготовлением возникли трудности, потому что Филип Ротье, художник, работавший на корону, отказался делать это для Вильгельма и Марии, дерзко заявив, что не считает их законными королем и королевой. Однако его сын, Норберт, оказался менее щепетилен и взялся за работу.

Когда монеты были готовы, голова Вильгельма походила на голову сатира. Это было сделано намеренно и в том же духе, что и пасквили, которые распространялись ежедневно. Народ не любил голландца Вильгельма. Они не хотели паписта Якова, но и Вильгельма они тоже не хотели. Лишь Мария, он знал это, удерживала их на троне. То, чего он всегда боялся, в некотором смысле сбывалось. Одним из его ночных кошмаров было то, что Мария станет королевой Англии, а он — всего лишь ее консортом. Этого не случилось, но ему снова и снова напоминали, что его принимают лишь благодаря ей.

***

Политическая обстановка была опасной, и Вильгельм постоянно находился в Уайтхолле. Мария, страдавшая от простуды, которая никак не проходила, оставалась в Кенсингтоне, чтобы дышать более чистым воздухом. Изредка Вильгельм приезжал туда, но и тогда он все время работал и редко задерживался надолго, прежде чем его отзывали дела в Уайтхолл.

Мария была в меланхолии; она беспокоилась о здоровье Вильгельма, потому что у него снова началось кровохарканье, а астма усилилась. Из сплетен его пажей она узнала, что он много пьет — всегда голландский джин — когда бывает со своими голландскими друзьями, и хотя он никогда не выказывал признаков опьянения, он становился раздражительным. Он слишком много работал, планируя новые кампании, и никогда не отдыхал.

Однажды, когда она приводила себя в порядок, из кольца, которое он надел ей на палец в день свадьбы, выпал рубин. Из всех великолепных драгоценностей, которыми она владела, это рубиновое кольцо было для нее самым дорогим. Она часто вспоминала тот миг, когда он надел его ей на палец, ужас в ее сердце, готовые хлынуть слезы — и все потому, что она выходила замуж за Вильгельма, которого, как она уверяла себя, полюбила так сильно, как, казалось, и невозможно было кого-то полюбить.

— Рубин! — вскрикнула она, когда он упал на пол.

Ее фрейлины на четвереньках принялись его искать, и одна из них, найдя, подняла его.

— Ваше Величество прикажет вставить его обратно.

Она дрожала.

— Мне это не нравится, — сказала она.

— Ваше Величество носили его много лет. Камни иногда выпадают.

— Боюсь, — сказала она, — это дурное предзнаменование.

— Ваше Величество устали, — успокоила ее леди Дерби. — Позвольте мне взять кольцо и отдать, чтобы камень вставили.

Мария протянула ей кольцо, но не могла избавиться от своей меланхолии, и когда кольцо ей вернули, она не надела его. Она описала, как Вильгельм надел его ей на палец, как она всегда дорожила им больше всех других украшений, и как испугалась, когда выпал камень.

Она надела его на палец, пока писала. Затем подумала: «Я никогда не буду чувствовать, что оно в безопасности. Теперь я всегда буду бояться его потерять».

Поэтому она положила его в шкатулку вместе с запиской о нем и заперла ее.

Это дало ей чувство безопасности, словно она приняла меры предосторожности против самой судьбы.

***

Мария весь день чувствовала себя нехорошо; она плохо спала, а утром ее охватило такое дурное предчувствие, что она не стала дожидаться своих фрейлин. Вместо этого она встала и осмотрела свои руки и плечи. Казалось, она словно ожидала увидеть то, что увидела. Они были покрыты сыпью.

Она снова легла в постель и стала ждать.

Была одна болезнь, которую боялись все, ибо, хотя некоторые и выживали, в большинстве случаев она была смертельной. Если у нее оспа, у нее очень мало шансов на выздоровление. Ей было всего тридцать три, но она любила обильную пищу; привычка пить шоколад каждый вечер привела к тому, что она сильно набрала вес,