Королевские сестры - Виктория Холт

Выражение его лица внезапно стало каменным. Он посмотрел тете в лицо и холодно произнес:

— Нет, мадам.

Затем, с той самой обескураживающе взрослой манерой, он заговорил о другом.

***

Вести с континента были нехороши; Марию одолевали беды. Виги бунтовали против политики Вильгельма как внутри страны, так и за ее пределами, ибо они изначально поддержали его, ожидая, что он будет исполнять их приказы, а тори, естественно, были недовольны. И зачем только, гадала Мария, люди так жаждут короны? Когда она думала о приятной жизни, которую они с Вильгельмом могли бы вести, спокойно живя в Голландии, она готова была плакать от досады. Но Вильгельм был прирожденным лидером; он никогда бы не довольствовался простой жизнью.

К собственному величайшему изумлению, она открывала в себе талант к правлению. Она была любезна со всеми, стремилась быть справедливой, редко проявляла высокомерие, и народ любил ее, несмотря на поток пасквилей, которые писали о ней и Вильгельме. Она унаследовала какое-то качество от своего дяди Карла, благодаря которому, сталкиваясь с бедой, она находила в себе силы действовать так, чтобы наилучшим образом ее предотвратить.

Это она смогла доказать, когда была со своим кабинетом министров; по случаю торжественности момента на ней были бархатные, подбитые горностаем одежды, а платье украшали драгоценности.

Поражения, которые армия потерпела на континенте, означали, что казна пуста, и ходили слухи, что страна на грани банкротства. Государственным служащим уже некоторое время не платили, и так не могло продолжаться.

Она обсуждала этот вопрос со своими министрами, когда во дворе послышались гневные голоса, и она послала одного из своих пажей вниз, чтобы выяснить, что происходит. Вскоре — в то время как крики стали ближе и угрожающе — он вернулся и доложил, что это толпа жен моряков из Уоппинга, которые пришли требовать жалованье своих мужей.

Мария заметила смятение на лицах своих министров. «Это первый бунт, — думали они. — Чем же все закончится?»

Именно тогда Мария и проявила свой особый дар.

— Спуститесь к этим женщинам, — сказала она, — и велите им выбрать из своей среды четырех представительниц; этих четверых приведут ко мне, и я лично поговорю с ними, и они расскажут мне, на что жалуются.

Ее министры были поражены.

«Понимает ли она, что внизу толпа разгневанных женщин, угрожающих разнести дворец на куски? И знает ли она, на что способна толпа, когда она возбуждена?»

Она ответила:

— У них есть жалоба, и они пришли в Уайтхолл, я полагаю, ко мне. Было бы невежливо с моей стороны отказать им в разговоре.

Она настояла, чтобы четырех женщин привели в ее приемную палату.

Когда она, в горностаях и драгоценностях, предстала перед ними, одетыми в латаную саржу, ее министры затрепетали, но она была бесстрашна.

Она выглядела такой царственной, такой величественной, такой сияющей, так похожей на их представления о королеве, что даже предводительница четверки на мгновение оробела. И когда Мария заговорила с ними прекрасным мягким голосом, в котором сразу угадывалось сочувствие, они были удивлены еще больше, что кто-то, выглядящий так роскошно, может в то же время быть добрым и отзывчивым.

— Вы беспокоитесь, потому что вашим мужьям не заплатили, и я это прекрасно понимаю. Поэтому вы пришли ко мне, и это было мудро, и я рада, что вы так поступили. Теперь расскажите мне все, что у вас на душе.

Они рассказали. Они говорили о своей бедности, о задолженностях, которые не были выплачены, и о том, как жены моряков из Уоппинга решили, что не станут мириться с таким положением дел.

Она не пыталась их прервать, а слушала серьезно, кивая головой.

Когда они закончили, она сказала:

— Я скажу вам вот что: все, что вам причитается, со временем будет выплачено. Первая выплата начнется немедленно. Я даю вам свое слово.

Наступило короткое молчание. Обещания давались и раньше. Но это была такая же женщина, как они, которая, казалось, понимала. Величественная, но добрая, она была истинной королевой, и они не верили, что такая женщина способна на обман.

— Мы верим Вашему Величеству, — сказала предводительница группы, повернувшись к своим спутницам за подтверждением. Те кивнули.

— Тогда, — сказала королева, — ведите своих подруг обратно в Уоппинг, и ведите их с миром, ибо бунты не принесут пользы никому из нас.

Четверка удалилась, доложила о случившемся своим подругам и заверила их, что королева — леди, которой можно доверять; толпа тихо разошлась, а Мария, созвав кабинет, приказала, что кто бы ни страдал, морякам должно быть заплачено.

Она заставила их увидеть мудрость этого шага и то, что, дав обещание, она должна его сдержать.

Морякам заплатили, и то, что могло стать началом катастрофы, было предотвращено.

***

Вильгельм был в Англии — довольно усталый, подавленный и нездоровый.

Мария заметила, что он все больше тянется к Кеппелу и что между ним и Бентинком разгорелось нездоровое соперничество за расположение Вильгельма. Ей было жаль, потому что Бентинк был хорошим и верным другом, и она боялась, что явное предпочтение Вильгельма к более молодому человеку оттолкнет от него Бентинка.

Она знала, что это дело рук Элизабет Вильерс, ибо Элизабет продвигала Кеппела, когда Бентинк выступил против нее, и сделала это так тонко, что подорвала дружбу, длившуюся всю жизнь. Марии было очень грустно видеть, как Вильгельм пренебрегает своим старым другом в пользу веселого юноши, и тем более потому, что это было показателем того, какую власть Элизабет Вильерс все еще имела над Вильгельмом.

Однако было приятно обнаружить, что юный Глостер способен его позабавить. Возможно, мальчик со взрослыми манерами и большой головой напоминал ему о том, каким он сам был в том возрасте, а увлеченность Глостера армией была чем-то общим для них.

Когда мальчик объявил, что в Кенсингтонских садах состоится большой парад, и пригласил короля и королеву присутствовать, уголки губ Вильгельма дрогнули в улыбке, и он сказал Марии:

— Это приглашение мы должны принять.

Мария была в восторге.

— Какой же он забавный, Вильгельм. Самый необыкновенный ребенок. Я никогда не видела такого мальчика. Если бы только его здоровье улучшилось, мы все были бы намного счастливее.

— Он определенно не похож ни на отца, ни на мать.

— Да, ни капли.

— Будь он подобно им, я бы и видеть его не хотел.

— Мне кажется, Вильгельм, в детстве ты был на него чем-то похож. Он такой смышленый и так увлечен своими солдатами. Смотреть, как