Королевские сестры - Виктория Холт

Даже они были удивлены, когда увидели, как он муштрует в саду пятерых или шестерых мальчиков.

Когда они заговорили с ним об этом, он покачал головой.

— Этого недостаточно, — сказал он. — Для роты солдат нужно гораздо больше. И мне нужно больше мундиров, мушкетов и сабель для них всех, потому что без этого они не могут быть солдатами.

Естественно, им хотелось его порадовать, и было так приятно видеть его снова здоровым. Королева узнала о новом проекте, и во дворец стали прибывать мушкеты и пушки. Казалось, что служба в армии герцога Глостерского может стать хорошим началом для многих мальчиков. Так что маленькому герцогу не потребовалось много времени, чтобы сформировать свою армию, и вскоре у него было девяносто мальчиков для ежедневной муштры. У него были свои барабанщики и флейтисты — все шести-семи лет, немного старше его самого, но он был не по годам развит.

Это занимало его мысли до такой степени, что он почти ни о чем другом не мог говорить. Люди могли приходить и смотреть, как он муштрует свою армию, и они смеялись и приветствовали его.

Самым популярным членом королевской семьи был герцог Глостерский.

***

Мария была вынуждена править одна, пока Вильгельм находился на континенте, и они оба очень жалели, что Шрусбери не занимает никакой должности.

Вильгельм забрал печати государственного секретаря у Ноттингема и предложил их Шрусбери перед отъездом, но Шрусбери не принял их. Шрусбери был уязвлен, так как поддерживал Билль о трехгодичных парламентах, против которого выступал Вильгельм, чувствуя, что это урежет королевскую прерогативу. Тори, выступив против билля в Палате общин, позволили королю отказать в своем согласии, и таким образом он был отклонен. Однако Вильгельм считал, что они с Марией нуждаются в Шрусбери, и, предлагая ему пост государственного секретаря, намекнул на герцогский титул. Шрусбери, всегда готовый сослаться на плохое здоровье, удалился в деревню, выражая безразличие к предложениям короля.

Вильгельм был измучен. Его поражения на континенте угнетали его; он слышал стишки о себе и Марии, и постоянный страх, что его будут считать всего лишь ее консортом — страх, который преследовал его с самого их брака, отравляя его и наполняя недоразумениями, — вернулся.

Он считал, что ему нужен Шрусбери, и боялся, что если не свяжет его высокой должностью, Шрусбери перейдет к якобитам. Эта история с Биллем о трехгодичных парламентах была досадной, и он посоветовался с той, кто никогда не подводила, утешая его и давая здравые советы.

Элизабет проницательно кивнула. Он хотел заполучить Шрусбери, и, возможно, был способ убедить графа стать членом правительства.

— Он не проявлял никакого интереса, но когда я упомянул герцогство, в его глазах мелькнула искорка, а потом и она угасла, и он казался непреклонным.

— Хотите, я попробую посмотреть, что можно сделать?

— Дорогая моя, думаете, у вас получится?

— У него есть любовница — миссис Ланди. Она глупая женщина, но он ей предан. Возможно, удастся ее убедить. У меня есть ваше разрешение попробовать?

Он взял ее за руку.

— Я знаю, что вы абсолютно благоразумны.

— Вы всегда можете доверять мне, что я буду действовать… как вы сами… а какой комплимент может быть выше этого?

Он гадал, что бы делал без нее. К счастью, королева больше ее не упоминала. Она знала о его отношениях с ней и принимала их. Это было хорошо.

И в значительной степени это было заслугой ума Элизабет, которая никогда не раздражала королеву, никогда не навязывалась. Ее следовало бы вознаградить, но как вознаградить, не привлекая внимания к их отношениям?

Она никогда не просила наград. Несравненная женщина!

Он забыл, что у нее были свои маленькие награды. Бентинк терял расположение, хотя Вильгельм всегда будет питать к нему привязанность; Кеппел набирал силу, а Кеппел был протеже Элизабет. Они держались вместе, в то время как Бентинк был врагом, осмелившимся ее критиковать.

У Элизабет была своя власть. Этого было достаточно.

***

Было абсурдно, говорила принцесса Анна, одевать ее мальчика как ребенка. Стоило лишь взглянуть, как он муштрует своих солдат, чтобы понять, насколько он развит.

Сара зевнула. Она немного устала от одержимости Анны. Она бы сказала ей об этом, если бы не предупреждение Джона; и правда, их дела в данный момент были не блестящи. Как только этот ребенок немного подрастет, она приведет своего сына в компаньоны к нему, но не сейчас; она не хотела, чтобы ее юный Джон муштровался с этой ватагой мальчишек. Когда Глостер сможет предложить ее сыну достойную должность, он ее получит.

Принцесса Анна продолжала:

— Мы с мистером Морли говорили о нем вчера вечером…

«Еще бы вы не говорили! — подумала Сара. — О чем еще вам говорить, кроме еды и питья».

Она становилась все более нетерпеливой и находила Анну скучнее, чем когда-либо; и она часто злилась на то, как идут дела. Вильгельм харкал кровью и выглядел так, будто скоро окажется в могиле, но Мария оправлялась от своих болезней и, по сути, казалась гораздо здоровее Анны. Жизнь в это время была безумно удручающей. Но она была сдержанна — для нее; пребывание Мальборо в Тауэре произвело на нее весьма отрезвляющий эффект.

— Так что мы вызвали мистера Хьюза, чтобы он сшил ему костюм из белого камлота, а петли и пуговицы будут из серебряной нити.

— Уверена, маленький герцог будет очаровательно выглядеть в таком наряде.

«Бедный маленький уродец», — самодовольно подумала Сара, вспоминая своего красивого сына. Затем ее лицо омрачилось, когда она вспомнила маленького Чарльза, лежащего в гробу. Казалось, теперь нигде нет безопасности. Трагедия могла постигнуть Черчиллей так же, как и любую другую семью. Они были рождены для величия, она была уверена, но и у них были свои беды.

— Когда придет мистер Хьюз, я хочу отвести его к моему мальчику, потому что я хочу обсудить с ним, как будет сшита одежда.

Сара скрыла зевок и была довольно рада приходу мистера Хьюза, так как это позволило ей избавиться от Анны.

***

— Миссис Пэк, — сказал мальчик, — мне не нравится мистер Хьюз.

— Почему же? Он хороший портной.

— Мой корсет такой тугой, он мне давит.

Он выглядел несуразно со своей огромной головой и яркими, бегающими глазами, которые, казалось, должны были принадлежать подростку, а не этому хрупкому маленькому созданию.

Он потянул за корсет под жилетом.

— Корсеты всегда так давят, миссис Пэк?

— Они должны выпрямлять