Королевские сестры - Виктория Холт

что ей не хуже, чем после других родов, она рассердилась. Кампания, без сомнения, начатая Сарой Черчилль, чтобы привлечь внимание к бедной, заброшенной принцессе, которая рожала в Сайон-хаусе вместо Уайтхолла или Сент-Джеймсского дворца.

И все это, когда страна находилась под угрозой вторжения, а сестры не могли держаться вместе!

Мария села у кровати и сказала:

— Я ожидала увидеть вас в худшем состоянии.

— Мне было очень плохо, — вздохнула Анна.

— Вы выглядите немного уставшей, вот и все.

Анна поднесла платок к глазам.

— И я потеряла своего ребенка.

— У вас есть маленький Глостер, так что вы должны быть благодарны. Вам повезло больше, чем мне.

— Но подумайте, сколько раз я рожала… только чтобы понести утрату.

— Мы должны принимать свою судьбу. Я пришла серьезно с вами поговорить. В семьях не должно быть ссор. Времена слишком опасные. Мы должны держаться вместе. Поэтому я сделала первый шаг к прекращению нашей ссоры, приехав к вам. Вы должны сделать следующий.

— Но как? — спросила Анна.

— Вы знаете, что я имею в виду. Избавьтесь от этой женщины Мальборо.

— Я никогда не ослушивалась вас, кроме как в этом одном, — сказала Анна. — Я верю, что когда-нибудь вы поймете, как неразумно с вашей стороны просить меня отказаться от моей лучшей подруги. Я этого не сделаю.

Мария встала.

— Тогда мне больше нечего вам сказать.

Когда она ушла, Сара, которая, естественно, подслушивала, вошла в покои.

— Молодец, миссис Морли. Я вами горжусь.

— Она пришла только для того, чтобы попросить меня избавиться от вас.

— Наглость! Она беспокоится, знаете ли.

— Я так и поняла. Это из-за мыслей о вторжении.

— У Якова собрана армия в Нормандии. Если он придет, вы должны быть готовы. Он будет их ненавидеть… но будет готов простить вас. Вы должны написать ему без промедления. — Сара приблизила губы к уху принцессы. — Скажите ему, что когда он прибудет в Англию, вы немедленно отправитесь к нему.

— О, Сара, вы думаете, он скоро будет здесь?

— Нет. Но лучше быть готовой. Никогда нельзя быть уверенной.

— Как же вы во всем правы, Сара.

— Это потому, что все мое внимание отдано делам моей дорогой Морли.

ЗАГОВОР С ЦВЕТОЧНЫМ ГОРШКОМ

В то время в Англии было много людей, как простого, так и знатного происхождения, которые размышляли, как бы обратить ситуацию в свою пользу, и одним из них был человек по имени Роберт Янг.

Он сидел в Ньюгейтской тюрьме, когда ему пришла в голову идея сфабриковать заговор, который, конечно, был бы фикцией, но который могли бы использовать люди на высоких постах, чтобы избавиться от своих врагов. Он пытался продвинуть эту идею и даже преуспел в том, чтобы донести ее до самого Вильгельма, но Вильгельм отнесся к предложению с презрением и счел его слишком ничтожным, чтобы выяснять, откуда оно исходит.

Роберт Янг обманывал всю свою жизнь — он этим жил, он этим наслаждался, и если это не принесло ему большого богатства, то принесло приключения. Его величайшим талантом была подделка документов; после небольшой практики он мог скопировать подпись так, что ее невозможно было отличить от оригинала. Такой дар был бесценен для его замыслов, и он жаждал им воспользоваться. Большую часть своей юности он провел в Ирландии, хотя родился в Ланкашире. Он утверждал, что получил образование в Тринити-колледже в Дублине, и хотя у него были дипломы, подтверждающие это, его имени не было в списке выпускников. Предъявив поддельные свидетельства, он добился рукоположения в дьяконы и стал викарием в Уотерфорде. Он женился, устал от жены и совершил обряд венчания с Мэри Хатт, дочерью трактирщика, которая, любя авантюрную жизнь, была ему больше по вкусу. Он преуспел в качестве викария, совершая всевозможные незаконные действия за хорошую цену, но ему пришлось бежать, когда одна из его прихожанок забеременела.

Его арестовали за двоеженство и отправили в тюрьму, но освободили, когда он пообещал раскрыть папистский заговор. Это он и сделал, подделав подписи различных людей, которым он когда-то писал лишь для того, чтобы раздобыть образцы подписей для копирования. На грани разоблачения он приехал в Англию.

Янгу не потребовалось много времени, чтобы подделать еще несколько документов, которые, как он утверждал, были написаны архиепископом Кентерберийским. С их помощью ему удалось обмануть нескольких священнослужителей, жить за их счет и вымогать у них деньги, пока его не разоблачили; в Бери он и Мэри Хатт были заключены в тюрьму.

Находясь в заключении, он написал архиепископу Кентерберийскому, уверяя, что с ним дурно обошлись, и излагая длинную вымышленную историю своего ирландского происхождения, прося о помощи и обещая взамен раскрыть заговоры против государства. Архиепископ проигнорировал это, и, выйдя из тюрьмы в Бери, Янг подделал подпись архиепископа и провернул в Англии тот же трюк, что и в Ирландии, посещая богатых священнослужителей, говоря им, что он от архиепископа, и выманивая у них крупные суммы денег.

В конце концов, архиепископ узнал о мошенничестве, и Янг с Мэри Хатт снова отправились в тюрьму — на этот раз в Ньюгейт.

Не сумев вызвать интерес к заговору, который он пытался сфабриковать, Янг решил действовать в одиночку. Он верил, что если сможет раскрыть заговор с участием знаменитых людей, то не только выйдет из тюрьмы, но и получит солидное вознаграждение и возможность оказаться в компании людей, которые могут быть ему полезны — хотя бы тем, что дадут ему возможность подделать их подписи.

Величайшим скандалом того времени, даже в тюрьмах, была отставка графа Мальборо. Мальборо отличился в Ирландии и Голландии; он был видным военачальником еще до прихода Вильгельма, однако был лишен всех своих должностей и командования и жил в опале. Говорили, что он сеял недовольство в армии, жалуясь на благосклонность к иностранцам, и брал взятки. Была ли это настоящая причина? Повсюду шептались, что Мальборо — «Джек», замышляющий вернуть Якова.

«Заговор, — подумал Янг, — в который будет вовлечен Мальборо, заставит их обратить на меня внимание».

Он составил документ, который должен был представлять собой декларацию о восстановлении Якова II. У него была возможность изучить подписи людей, которых он хотел втянуть в дело, ибо он видел подпись Мальборо на военных бумагах, а подписи других — на публичных декларациях; и его знание церковных дел подсказало ему вовлечь епископа Рочестерского, который был известен своим покладистым характером и