Королевские сестры - Виктория Холт

от того, что ему диктуют. Что этот голландец себе позволяет? Он должен понимать, что Англия — не Голландия. Им здесь не нужны неотёсанные чужаки. Его жене поступила просьба от родственницы, которая, к тому же, была наследницей престола, и Сомерсет намекнул, что получил просьбу короля слишком поздно, и его жена уже предложила Сайон-хаус принцессе Анне.

***

Анна вместе с Сарой и Георгом уехала в Сайон-хаус, и ответом Вильгельма было лишение их всех почестей, которыми они пользовались, включая охрану, так что, уезжая, они ехали в своей карете без сопровождения.

Народ смотрел на них: принцесса Анна, на большом сроке беременности, ее верная фрейлина рядом с ней и ее муж, держащий ее за руку, уверяющий ее в своей любви во всех их бедах.

Что голландское чудовище делает с их принцессой? — спрашивали люди. Она не была его любимицей, потому что была англичанкой, а король не жаловал англичан. Разве Мальборо не был в опале за то, что указал на это?

Анна устало улыбнулась и помахала рукой в ответ на приветствия.

— Бедная страдалица! — говорили зеваки.

***

Несколько дней спустя, когда она выехала в своей карете вместе с Сарой, экипаж остановили близ Брентфорда двое мужчин в масках.

Анна была в ужасе. С ней никогда не случалось ничего подобного.

— Что это значит? — потребовала ответа Сара.

— Это значит, леди, вы отдаете свои ценности и сохраняете жизнь… а если нет, теряете и то, и другое. Выбор за вами.

— Вы понимаете, что эта леди — принцесса Анна, а я — леди Мальборо?

— Спасибо за информацию, леди. У вас должны быть очень хорошие ценности.

Анна откинулась на обивку, ее пухлые щеки дрожали. Кучер не смел ничего предпринять. Дрожа, она сняла свои драгоценности и положила их в грязную протянутую руку; она не смела взглянуть на глаза, блестевшие за маской.

К ее досаде, Саре пришлось сделать то же самое.

Удовлетворенные, разбойники позволили им ехать дальше.

***

Принцессу Анну остановили в карете и ограбили, отняв драгоценности, некоторые из которых, по слухам, были бесценны!

Что дальше? Если бы у нее не отняли охрану, ее, конечно, не ограбили бы. Так не обращаются с королевской принцессой. Это все проделки голландца Вильгельма. Он отнял у нее защитников, и она, бедная леди, на сносях, подверглась опасности быть ограбленной — а то и убитой — на большой дороге.

Снова пошли пасквили. Популярность принцессы никогда не была так высока, а популярность короля — так низка.

***

«Мятеж повсюду», — думал Вильгельм. Как охотно народ выступал против него! Они приветствовали Анну, эту толстую, глупую тварь, у которой не было собственного ума и которая во всем подчинялась мерзкой женщине Черчилль.

Он постоянно гадал, какие вести придут из Ирландии и Шотландии. «Три короны! — думал он. — Насколько лучше было бы, если бы была одна. Ирландия и Шотландия — они не стоили хлопот».

В последние недели он слышал, что Мак-Иан из Гленко какое-то время отказывался принести присягу жить в мире под властью правительства. Вильгельм верил, что если он пообещает прощение всем, кто участвовал в мятеже, при условии, что они принесут присягу до конца прошлого года, ему удастся подавить восстание. Большинство, устав от конфликтов, присягнуло.

Вильгельм не знал, что Мак-Иан, глава клана Макдональдов, ждал до последнего дня декабря, а затем отправился в Форт-Уильям, чтобы принести присягу, но обнаружил, что там нет магистрата. Это означало, что ему пришлось ехать в Инверари, через высокогорье, в трудную погоду, и таким образом он принес присягу лишь шестого января.

Кэмпбеллы решили, что это будет хорошим способом уничтожить соперничающий клан, и, скрыв от Вильгельма тот факт, что Мак-Иан с опозданием принес присягу, заверили его, что если он прикажет свершить правосудие, они позаботятся об этом.

Вильгельм, уставший от смутьянов, полагая, что должен показать твердую руку, решил преподать урок и отдал требуемый приказ.

«Что же до Макдональдов из Гленко, то, если их можно будет четко отличить от остальных горцев, для утверждения общественного правосудия будет уместно искоренить эту шайку воров. W.R.[2]»

Капитан Кэмпбелл возрадовался, получив приказ обрушиться на мятежников, Макдональдов из Гленко, и предать мечу всех, кто моложе семидесяти лет.

Приведя свой отряд солдат в долину, он был радушно встречен Макдональдами, получил гостеприимство, как было принято в тех краях, и приглашение оставаться сколько угодно.

День или два продолжалось веселье, затем был отдан приказ; перевалы были перекрыты, чтобы никто не мог спастись, и мужчины, женщины и дети были вырезаны в том, что стало известно как резня в Гленко.

Весть о случившемся быстро донеслась на юг.

Невинные мужчины и женщины убиты по приказу голландского чудовища! Мак-Иан принес присягу, но из-за того, что опоздал на несколько дней, весь его клан был уничтожен.

«Это деяние будут помнить долго после того, как голландец Вильгельм ляжет в могилу», — роптал народ.

***

Покоя не было. Ирландия все еще не была полностью покорена; весть о резне в Гленко потрясла Британские острова, и в Шотландии многие были готовы восстать против голландца, которого винили в этой трагедии.

На континенте Яков собирал армию, и Людовик ему помогал. Его жена была беременна, и Яков разослал приглашения всем, кто должен был присутствовать при рождении того, кто стоял в линии престолонаследия. Приглашения были отправлены Марии и Анне, и всем был обещан безопасный проезд во Францию и свобода вернуться в Англию, когда они пожелают.

Разоблачение двуличия Мальборо, хотя и вызвало у Вильгельма и Марии такое беспокойство, придало мужества Якову. Он верил, что если одержит одну большую победу, многие важные люди, которые сейчас служили Вильгельму — с некоторым недовольством, — перейдут на его сторону. Мальборо был одним из них, Годольфин — другим; он верил, что Ноттингем в душе якобит, и, что самое важное, адмирал Рассел, который мог перевести на его сторону часть флота.

Здоровье Вильгельма ухудшилось, и он так часто харкал кровью, что ему стало трудно это скрывать. Мария была вне себя от беспокойства. Но когда он пришел к ней и сказал, что должен ехать в Голландию, ибо дела на континенте, казалось, приближались к развязке, она знала, что ничем не сможет его отговорить.

— Я знаю, что могу спокойно оставить правление в ваших руках, — сказал он с большей добротой, чем обычно.

— Надеюсь, я вас не разочарую, — ответила она.

Он сжал ее руку, что было почти лаской