Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

миль, рассказывал, что для него труднее всего было отгонять рыбу, пристававшую ко всем частям его тела. Депеша, врученная, им королю, хранилась в свинцовой пуле, с пустотой внутри и привязанной ему на шее. В ней извещалось, что сен-мартенский губернатор намеревался сделать через день вылазку против осаждающих, которые не окружили себя никакими предосторожностями, употребительными в подобных случаях. Храбрый пловец был принят в гвардию с высокой платой – двадцати экю в месяц.

В это время в лагере делались самые быстрые приготовления для отважной атаки Ла-Рошели. Выехав из замка, в котором сперва поселился, Людовик XIII велел разбить палатку посреди, своей армии. С этого дня у него ежедневно происходили военные советы.

Глава XII

Посещение Оливером Кромвелем отца Жозефа. – Кинжал Мори Гюитона. – Воинственные прелаты. – Кардинал Ла-Валетт. – Острота Бассомпьера. – Флот Клеопатры. – Странного рода советник. – Образчик тонкости ума Людовика XIII. – Произвол королевы. – Фижмы. – Кавалеры. – Мальчики. – Забавник. – Сокровище. – Оскорбление красоты. – Статс-дама маркиза Сеннесай. – Садовница Бригитта. – Мнимый паж. – Анна и Бэкингем; – Мост вздохов. – Убийство Бэкингема (23 августа 1628). – Балет. – Мщение ревнивца.

Ночь была мрачная и бурная, и чуть-чуть белелись палатки, разбитые вдоль по берегу. На западной части королевского стана большая сероватая масса сливалась с ночным горизонтом, на котором, однако же, волновалось по ветру большое белое знамя с лилиями. Это был шатер французского короля. На восток и недалеко от глубокого рва, замыкавшего лагерь, готические башни, острые шпицы, и высокие здания вырезались на ночном небе, а по равнине тянулись двойные ряды сильных укреплений. С ровными промежутками волны прилива, ударяясь о скалы, заглушали протяжные оклики часовых; по временам на черной их поверхности сверкали фосфорические проблески – предвестники ночной бури. Проницательный взор мог открыть в море несколько отдаленных огней в уровень с водой; это были огни англичан, стоявших под Сен-Мартеном. Еще дальше на вершинах двух башен виднелся вертящийся свет, обозначавший оконечности островов Ре и Олерона; между ними находится узкий пролив, называемый Бретонской тесниной. Англичане овладели этим важным уголком и зажгли маяки для того, чтобы указывать путь кораблям, шедшим к ларошельскому рейду.

Недалеко от королевского шатра, две палатки, соединенные между собой, составляли квартиру кардинала. По движению вокруг них, по усиленной страже, по многочисленности прислуги, можно было подумать, что скорее тут находился Людовик ХIII, нежели в плохо охраняемом шатре, над которым развевалось знамя с линиями. Шагах в пятидесяти стояла скромная палатка в уединении, оберегаемая одним лишь часовым. В ней светился огонь.

Не смотря на непогоду, в которую самый смелый моряк не решился бы пуститься в море, небольшая лодка вошла в маленькую бухточку, между скалами. В ней было три человека. Один из них, пробравшись в темноте вдоль берега, вступил в квартал первого министра. Он смело пошел к уединенной палатке, в которой бодрствовал неизвестный еще нам человек, отвечая на многочисленные вопросы часовых пароль «Франция».

– От кардинала, сказал он резко последнему часовому и приподнял полушатра.

– Здравствуйте, отец Жозеф Трамблай, сказал незнакомец, снимая шляпу.

– Возможно ли! воскликнул капуцин, подпрыгнув на стуле: – вы, Оливер Кромвель!

– Будем-те говорить тихо, достойнейший. Я верю вашему благородству.

– Это справедливо. Но, Боже мой, в какое вы попали место!

– Будьте покойны, возразил английский реформист вполголоса: – разве вы не видите, что я во французском наряде? Скажу более – я сумел добыть ваш пароль, и за исключением измены, моя выходка не очень рискованная. Притом же наш разговор будет краток.

С этими словами Кромвель положил шляпу на стол и сел возле капуцина.

– Отец мой, продолжал англичанин дружеским тоном: – я пришел предложить вам Францию.

– Что вы хотите сказать? спросил Жозеф, улыбаясь, хотя поза его в этот момент выражала беспокойство.

– Мне кажется, возразил Оливер с досадой: – я вам доказал в Лондоне, что в моих замыслах нет ничего смешного.

– Но тот, о котором вы заявили сию минуту…

Очень легок и к выполнению, если вы захотите решительно.

– Я не страдаю нерешимостью, сказал монах, у которого фаталистическая восторженность начала овладевать рассудком.

– Если бы я не был в этом убежден, то пришел ли бы я в такую бурю и рискнул ли бы я появиться в стране, где с восходом солнца могли бы меня повесить?

– Говорите скорее, мессир Оливер; будет большое счастье, если вас не захватит какой-нибудь кардинальский посланец.

– Невозможно. Слышите, как стучит ливень над палаткой?.. Слышите, как западный ветер шумит соседними деревьями? Это может усыпить довольного честолюбца. Кардинал спит.

– Он бодрствует: разве еще нет перед ним цели Карла Мартела?

– Я полагаю, что человек может достигнуть выше, не принимая на себя рискованной заботы сделаться королем, возразил Кромвель с жаром. – Что касается вашего кардинала, то он ослабел стремиться на высоту могущества. Безумно, отец Жозеф, устремлять туда орлиный взгляд, когда не достает крыльев подняться на эту высоту, и сильных когтей, чтобы удержаться на ней. Действуйте заодно со мной, и мы повалим этого гордого титана. Я усилился в Англии со времени нашей разлуки у подножия Лондонской башни. Брошенный в один день народной бурей в нижнюю палату, я с особенной заботливостью собираю над двором все элементы бури, кипящие в сердцах реформистов: но этот ход вещей поведет слишком медленно к окончанию моих замыслов. Мне необходимо ваше содействие, и я пришел за ним.

– Разве минута вам кажется благоприятна для образования партии, последствия которой были бы скоры?

– Без сомнения, надобно действовать. Послушайте: герцог Роган, начальствующий в Ла-Рошели, очень отважен, человек с высшими взглядами, с беспримерными военными способностями. Одним словом этот вельможа доказал не при одном случае столько истинного величия, сколько ваш кардинал скрывает жалкого лукавства, но только под покровом захваченной славы. Я видел вчера этого превосходного человека: он высоко ценит ваши способности, отец Жозеф, он считает вас светильником министра, которого вы кажетесь простым агентом. Итак, проговорите только слово согласия, и Роган бросит вам великолепное наследство Ришельё; Людовик XIII сделается вашим невольником, каким служит этому интригану.

– Генрих Роган – кальвинист; вступив с ним в союз, я подвертку опасности спасение моей души.

– Мессир Трамблай, я сильно ошибаюсь в вашем характере, если вы это говорите серьезно. Но я лучше сумел прочесть под этой сутаной, которая лишь для одной толпы прикрывает ваше возвышенное сердце. Роган слишком велик, чтобы думал подчинить свой страну кальвинистским сектаторам. Он сражается лишь для того, чтобы завоевать веру свободную, мысль несвязанную, проявление которой католицизм отвергает. Вы дозволите, отец Жозеф, эту свободу, эту гарантию верований, которая должна быть в глазах благоразумных людей священным правом для каждого. Вы совершили