Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

источниками. Для него не были тайной переговоры, начатые госпожою Шеврёз и герцогом Лотаринским с испанским королем; он знал, хотя и не положительно, об участии королевы в этих переговорах, от которых в результате можно было ожидать союза между Англией и Испаний, находившихся пока во враждебных отношениях. Основываясь на своих предположениях относительно этого будущего союза, его эминенция думал, что письмо, адресованное к английскому генералу, и первым последствием которого будет возможность французским войскам помочь Сен-Мартену, скоро примет в глазах Бэкингема характер коварства. По мнению великого политика, это обстоятельство было способно отдалить согласие между Карлом I и Филиппом IV; ибо благоразумие требовало заподозрить намерения Анны Австрийской, которую, перед тем должны были считать душой этого тайного договора. Один только, может быть, кардинал быть способен проследить даже до предположенных последствий, действие простого письма: таковы были вообще извилистые пути, на которых основывалось его огромное преимущество.

Письмо Анны Австрийской к генералиссимусу было вручено последнему таинственным образом; Бэкингем не мог иметь ни малейшего подозрения, что Ришельё принимал участие в этом деле. Будучи польщен до восторга доказательством доверия любимой особы, он решился, в доказательство своей безусловной преданности, исполнить ее просьбу: непонятная уступчивость в то время, когда менее опытный тактик увидел бы опасность отсрочки. Когда герцог, усыпленный любовью, дремал в сетях, расставленных ему его врагом, последний пользовался этим временем: огромные суда, из которых каждое поднимало по двести человек, переплывали под покровом ночи, узкий пролив, отделявший остров Ре от материка. Сен-Мартен снабжался съестными и боевыми припасами; укрепления вооружались пушками. По ночам исправляли поврежденные стены при свете фонарей, свет которых упадал только на работы, не будучи виден англичанами.

Однако Людовик XIII и его первый министр ехали к Ла-Рошели со всей поспешностью, какая только была возможна при тогдашнем состоянии дорог. В момент разлуки с мужем, королева легко поняла чувство, которое этот государь вносил в примирение, обещанное кардиналом: церемонная вежливость, холодный поцелуй, язвительные наставления – вот что сопровождало эту разлуку. Если бы должно было быть иначе, кардинал, конечно, не употребил бы с Анной Австрийской известного нам средства; для него составляло большую важность поддерживать неприятность между обоими супругами. Но он искусно исследовал рану, нанесенную его ядовитой рукой: он знал, что эта рана неизлечима. Притом же, если бы Людовик XIII мог победить свой гнев – чего не случалось с ним ни разу в жизни, – этот феномен не мог совершиться с ним посредством женщины: мы уже сказали, что этот желчный сын столь влюбчивого отца, ненавидел вообще прекрасную половину рода человеческого. Склонность, которую он чувствовал к девице Готфор, не опровергает этого убеждения, а напротив подтверждает чувствительным доказательством. Людовик привязался к этой молодой особе потому, что, будучи, по-видимому, организована одинаково с его величеством, она не обнаруживала ни малейшей слабости, свойственной дамам. Сердитое расположение, которое выказывала она, когда подходит к ней какой-нибудь кавалер, невежливые грубости, какими она платила за его любезности, заботливость, с какой она прикрывала прелести, которые так охотно выставлялись напоказ другими, – все в этой дикой красоте казалось симпатичным склонности, или скорее отсутствие склонности короля. Девица, Готфор настолько же казалась не женщиной, насколько он был не мужчиной, а льдины, плавающая по реке, могут также иметь сродство между собой. Один остроумный писатель сказал, что Людовик XIII был влюблен от пояса вверх, и что любовь его была платоническая.

Во время дороги, этот платонизм однако же дозволил себе одну невежливость, которую мы должны занести в свой летопись; она характеристична. В проезд короля, через Потьер, был дан большой обед, на котором кроме гостей были еще толпы любопытных. Одна молодая зрительница стояла с открытой грудью; увидев это, Людовик ХIII нахлобучил на глаза шляпу и не поднимал их во весь остаток обеда. До сих пор это – целомудрие, но досмотрим дальше. Выпивая последнюю рюмку, целомудренный король удержал глоток вина до рту, потом, прицелившись как искусный охотник, он пустил этим остатком в нескромно выставленные прелести. Бедная девушка совершенно смешалась, вышла и в следующей комнате упала в обморок…

Людовик ХIII прибыл в лагерь Эстре 10 октября. Гастон в тот же день сдал ему начальство и удалился в замок, стоявший в двух милях от берега. Наутро королю доложили о дворянине Фонтенаке, который восемь дней с живейшим нетерпением ожидал прибытия его величества, чтобы предложить, по его словам, несомненное средство взятия Ла-Рошели. К государю допустили этого изобретательного советника.

– Говорите, сударь, сказал кардинал, бывший у короля: его величеству будет приятно последовать вашему совету, если он удобоисполним.

– Ничто не может помешать его исполнению, и ваша эминенция более нежели кто другой может судить, что успех обеспечен, ибо зависит от благочестия короля.

– Если так, отвечал Людовик: – объясните нам ваш план.

– Вот он, государь: повелите, ваше величество вступить бойцам вашей армии в братство Четок, приказав каждому офицеру и солдату носить четки, освященные якобинским монахом, и сколько на них зерен, столько раз должна быть прочитана, молитва Ave.

– Без сомнения, сказал кардинал, едва удерживаясь от смеха: средство это, не применет доказать чудеса; но я имею верные сведения, что каждый кальвинистский воин носит под платьем листок из библии. Итак, вам должно быть понятно, что в виду равенства духовного оружия, Господь, по своему неизреченному правосудию, не может не остаться нейтральным между двумя лагерями.

– Ваша эминенция, конечно, не питаете мысли, чтобі Господь оказывал свое, божественное правосудие гугенотам.

– Это, мессир Фронтенак, послужило бы предметом прения на соборе, но не может быть допущено на военном совете. Богословские же споры чрезвычайно продолжительны, и, если не изменяет мне память, однажды полгода обсуждался вопрос, можно ли в крайнем случае употреблять при крещении скоромное масло. Подобная медленность мало принесла бы пользы при осаде. Если государю угодно будет последовать моему смиренному совету, то его величество в настоящее время предпочтет артиллерию и мушкеты четкам, освященным даже якобинским монахом. Видите ли, прибавил Ришельё, сколько для суеверного Людовика, столько и для набожного Фонтенака: – короли верят в чудеса, но не пользуются ими; ибо пути Господа неисповедимы, а пути государей должны быть открыты.

– Тем не менее мы вам благодарны, сказал Людовик дворянину: – за ваши добрые и благочестивые намерения. При этом мы должны вам сказать, что мы строго приказываем, чтобі наши войска, во всяком случае вели себя благочестиво, и что мои генералы будут наблюдать за этим перед Ла-Рошелью.

В тот же вечер представляли королю солдата, вышедшего из Сен-Мартена. Он переплыл через пролив для того, чтобі доставить важную депешу. Этот отважный воин, проплывший около двух