Молот шотландцев - Виктория Холт

при виде его. Он сразу понял, что она очень больна, и сердце его упало. Это было жестоко. Он потерял жену, а теперь должен был потерять и мать. Правда, он этого ожидал, ибо она никогда бы не согласилась заточить себя вдали от мира, если бы не была твердо уверена, что ее конец близок. И все же такое предвидение не могло смягчить удар.

— О, Эдуард, — сказала она, — как я рада, что ты здесь. Я ухожу… наконец-то. Знаешь, уже девятнадцать лет прошло, как не стало твоего дорогого отца.

— Я хорошо это помню, — сказал Эдуард. — Ведь я правлю столько же.

— О, Эдуард, сын мой, какая у нас была славная жизнь, у твоего отца и у меня! Такое редко случается, и ты со своей дорогой женой… Теперь, когда ее не стало… о, Эдуард, я так хорошо знаю твою скорбь. Она была хорошей женщиной… женщины редко бывают так хороши. Тебе повезло с выбором, сын мой, как и мне с моим.

— Матушка, я умоляю вас…

Короля так захлестнули чувства, что он испугался — еще немного, и он не сдержится.

Она это знала.

— Не бойся показывать свои чувства родным, сын мой. Твой отец никогда не боялся. О, он был великим, добрым человеком… на него возвели столько напраслины, его народ так и не оценил… Тебя они ценят, Эдуард. Да, я думаю, они любят тебя… и они любили королеву. И теперь ты — великий король. Многие так говорят, Эдуард. Ты — тот король, который был нужен стране… после твоего отца и твоего деда. Ты силен, быть может, немного суров. Но говорят, именно это им и нужно. Я помню, как ты родился, сын мой. Какое ликование! Такой крепкий малыш… длинноногий с самого рождения. Длинноногий. Твоему отцу нравилось, когда тебя так звали. Как я страдала, когда ты болел! Так странно, что ты был хрупким мальчиком. Но мы так о тебе заботились. Как часто я сама тебя выхаживала. Я никого другого к тебе не подпускала. Эдуард. Эдуард, сын мой.

Он опустился на колени у ее постели и взял ее руку.

— Дорогая матушка, вы были так чудесны со всеми нами. Вы сделали нашу семью такой, какой она была. Мы были так счастливы, и мы с Элеонорой старались следовать вашему примеру, и у нас получилось. Наши дети всегда были счастливы в своих домах.

Она кивнула.

— Это многого стоит… дороже всего на свете… Я любила хорошую жизнь… быть может, слишком, скажут некоторые… Я любила земли и владения, драгоценности… Мы были бедны в Провансе, и когда я приехала в Англию, я словно открыла для себя богатства, о которых и не мечтала. Возможно, я любила их слишком сильно… Но я всегда знала, что настоящее сокровище — это любовь твоего отца и вас, детей. Мое истинное счастье было в вас. И когда твой отец умер… я жаждала уйти с ним… и вот теперь я это сделаю… девятнадцать лет спустя.

— Мы бы не справились без вас в те годы, дорогая матушка.

— Ты утешаешь меня. Эдуард, я должна кое-что сказать… Вот что. Ты снова женишься?

— Для меня никогда не будет другой, — сказал он.

— Сейчас так кажется, но это изменится.

Эдуард покачал головой.

— У тебя есть долг перед страной.

— У меня есть сын.

— Но всего один.

— Эдуард — здоровый ребенок.

— Королю всегда мудрее иметь больше одного. Вот увидишь, сын мой.

Но Эдуард не соглашался.

Она кротко улыбнулась ему. И мысли ее унеслись во дни его детства. Генрих рядом с ней. Они так нежно любили своего прекрасного сына. Общая любовь… О, Генрих, — подумала она, и мысль ее внезапно вернулась в настоящее, — я иду к тебе.

Эдуард был с ней, когда она умерла, ибо он не отходил от ее постели.

Он был поглощен своим горем, ибо меньше чем за год потерял и любимую жену, и мать.

Вскоре ему предстояло вернуться в Шотландию, но сначала ее следовало забальзамировать в Эймсбери и приготовить для нее пышную гробницу. Ее сердце он заберет с собой в Лондон.

***

У Эдуарда было множество забот, и это помогало отвлечься от утраты.

Трудно было ожидать, что в Уэльсе время от времени не поднимут голову смутьяны, ибо всегда найдутся те, кто не желает мириться с английским правлением и пытается его свергнуть. Это были слабые попытки, правда, но он должен был быть начеку. Иоанн Баллиол, король Шотландии, был человеком слабым, и его избрание не было единодушным. Мерой его непопулярности служили прозвища, которыми его награждали. Для народа он был старина Пустой-Камзол, что было намеком на его скудные владения и недостойность быть королем Шотландии. Шотландцы негодовали из-за того, что их король был вынужден присягнуть на верность королю Англии. Несомненно, Эдуарду нужно было внимательно следить за всем, что происходит.

Был и другой фактор — и, возможно, самый опасный из всех — и эта угроза исходила из-за пролива. Вряд ли Филипп Французский упустил бы любую возможность поставить его в неловкое положение, а Филипп давно бросал завистливые взгляды на Гасконь.

Поэтому Эдуарду нужно было смотреть во все глаза и быть готовым к немедленным действиям, если возникнет такая необходимость.

Почти сразу после рождения сына Джоанна снова забеременела и в положенный срок родила дочь, которую назвала Элеонорой в честь бабушки и прабабушки ребенка. Эдуард был рад, что брак оказался удачным, ибо у него были сомнения из-за разницы в возрасте супругов. Но Джоанна, казалось, была довольна тем, что ею восхищаются и ее обожают, а Гилберт был ее покорным рабом; более того, его характер, казалось, изменился, и все его честолюбие теперь, похоже, сосредоточилось на детской, где он возился со своими детьми. Однажды он остался дома, когда король ожидал его на совете — причиной было то, что ребенок заболел, и он боялся его оставить. Тот факт, что ребенок страдал всего лишь от одной из тех незначительных хворей, что случаются с младенцами, показался ему достаточным оправданием своего поступка.

Эдуард отмахнулся от этого. Он был рад за Джоанну, что у нее такой преданный муж, и помнил, как его собственные отец и мать бросили бы вызов всем баронам Англии ради одного из своих детей.

Затем была Элеонора. Он много о ней беспокоился. Было несправедливо, что она не замужем. Она видела союзы своих двух