Молот шотландцев - Виктория Холт

Элеонора и сама начинала так думать. Она была уже немолода. Двадцать шесть лет. Еще было время выйти замуж и родить детей. Джоанна была права. Ей нужен был муж. Но она была помолвлена с Альфонсо Арагонским. Она всей душой противилась поездке в Арагон — как и ее отец. Ему не нравился Альфонсо. Но ей приходилось считаться с тем прискорбным фактом, что она была ему обещана, а это было равносильно обручению. Чтобы выйти замуж за кого-то другого, ей сначала потребовалась бы диспенсация от папы, а это могло вызвать трения с Арагоном, слишком важной страной, чтобы с ней ссориться.

Казалось, ей оставалось либо просить о возобновлении переговоров с Арагоном, либо смириться с мыслью, что замужество не для нее.

Она находила утешение, успокаивая свою сестру Маргариту, которая была очень рада, когда ее жених вернулся в Брабант без нее. Он возвращался, как говорили, чтобы принять поздравления со своей женитьбой от подданных своего отца, но было ясно, что он расставался с невестой с не меньшей радостью, чем она провожала его.

Что до короля, то союз был заключен, а значит, политические цели были достигнуты. Он никогда не хотел расставаться ни с одной из своих дочерей, поэтому Маргарита могла оставаться при его дворе так долго, как только позволяли приличия.

Глядя на брак Маргариты, Элеонора могла быть довольна своим незамужним положением. Лишь когда приезжала Джоанна, выставляя напоказ свои преимущества, ее одолевали сомнения.

***

Эдуард пытался вырваться из плена своего горя и заняться шотландским вопросом.

Он созвал своих министров и напомнил им, что эта проблема имеет для них первостепенное значение.

Один из них предположил, что, возможно, ему следует привести Шотландию в то же состояние, что и Уэльс.

Он покачал головой.

— Это не так просто, мой друг. Лливелин и Давид восстали против меня. Они были схвачены и получили по заслугам. С их гибелью не осталось и претендентов на престол. А в Шотландии посмотри, сколько их. Есть три главных соперника, и если их убрать, можно быть уверенным, что появятся другие. Мы окажемся втянуты в дорогостоящие войны, которые будут длиться годами. Вы знаете, как трудно сражаться в этих гористых землях и как яростно люди бьются на земле, которую считают своей. Нет. Моя цель — заставить их избрать своего правителя, но чтобы правил он под моей властью.

Поэтому он продолжит тот путь, что был прерван смертью его жены. Он созовет совет и даст шотландцам понять, что они обязаны ему верностью как своему верховному сюзерену. Если они признают это, то смогут свободно избрать своего короля из тех претендентов, что теперь наперебой требуют корону.

Но сначала он должен добиться от них признания его верховным сюзереном.

Это дело несколько облегчило его скорбь по королеве, и, пока он ехал на север, он так полностью сосредоточился на шотландском вопросе, что лишь в редкие минуты находил время для воспоминаний.

Он созвал шотландских лордов на встречу в Норем, и там начались переговоры.

Эдуард стремился доказать шотландцам, что на протяжении многих лет Шотландия приносила оммаж королям Англии.

Шотландские лорды, однако, отвергли это, на что Эдуард поднялся и, возвышаясь над ними, со строгим лицом и голосом ему под стать, вскричал:

— Клянусь святым Эдуардом, я добьюсь законного права моего королевства и короны, хранителем которой я являюсь, или умру, добиваясь этого!

В английском короле было нечто внушающее трепет. Наблюдавшим за ним шотландцам казалось, что он наделен какой-то сверхъестественной силой. В нем была магия, доставшаяся ему от его великого предка Завоевателя. Он был таким же. Ею обладал и Ричард Львиное Сердце. У Генриха II была ее частица. Она неизменно вселяла страх в сердца тех, кто ее видел.

Через несколько дней, когда собрание возобновилось, шотландцы признали верховенство короля и свою готовность принести ему оммаж.

Эдуард был доволен. Теперь они могли выбирать, кто из претендентов станет их королем.

Этот вопрос следовало оставить на их усмотрение.

***

Джоанна и ее муж отправились в его поместье в Уинчкомбе близ Тьюксбери, чтобы их ребенок родился там.

Граф жаждал исполнить любое желание своей прекрасной юной жены, и Джоанна была в своей стихии. Она была уверена, что у нее родится сын. Никто не мог отказать Джоанне ни в чем… даже Бог.

Окруженная заботой и обожанием, она готовилась к родам. Девятнадцать лет назад она сама родилась в городе Акра. Теперь она производила на свет своего первенца. Как же это отличалось от ее собственного появления на свет. Лежа в ожидании и чувствуя первые приступы тревоги и недомогания, она на мгновение подумала о своей матери, лежавшей в той жаркой и засушливой земле, терзаемой мухами и еще более мерзкими насекомыми, лишенной тех удобств, что были бы у нее в английском дворце.

Здесь все было иначе. Роскошная постель, встревоженный муж, бесчисленные слуги.

Казалось, судьба была полна решимости быть доброй к Джоанне. Роды были недолгими, и вот, почти раньше, чем они могли надеяться, появился ребенок. Она услышала его крик и прошептала:

— Кто это?

— Мальчик, миледи. Прелестный, здоровый, маленький мальчик.

Конечно. Она так и знала. Ей не будет отказа ни в чем.

Муж подошел и опустился на колени у ее постели. Она торжествующе улыбнулась. Он словно молился у гробницы святого.

— Моя дорогая, — пробормотал он, — что я могу сказать…

— Вы довольны? — Ненужный вопрос, но ей хотелось снова услышать его слова благодарности; ей хотелось, чтобы он, как и с самого дня их свадьбы, благодарил Небеса за свою прекрасную, восхитительную, несравненную жену.

Она легко коснулась его руки.

— Давай назовем его Гилберт, — милостиво сказала она. — В твою честь.

***

Король, разумеется, должен был приехать повидать своего первого внука. Он заехал по пути из Шотландии в Вестминстер.

Он взял маленького Гилберта на руки, прошелся с ним по комнате, подивился его крошечному совершенству и был счастливее, чем когда-либо со дня смерти Элеоноры.

Именно во время его пребывания в Уинчкомбе из монастыря в Эймсбери прибыл гонец, чтобы сообщить, что его мать очень больна и просит его видеть. Необходимо было ехать к ней со всей возможной скоростью.

На этот раз он твердо решил не опоздать и, прибыв в Эймсбери, направился прямо в опочивальню матери. Ее глаза загорелись