Молот шотландцев - Виктория Холт

— Ну что ты, дитя мое, — сказала королева, — хочешь сделать из меня немощную?

— Вы больны, — ответила принцесса, — и я буду ухаживать за вами, пока вы не поправитесь.

Даже когда она говорила это, голос ее дрогнул. Она уже некоторое время знала, что королева слабеет. Она видела постепенное угасание, которое ее мать так тщательно скрывала от отца.

Именно поэтому в послании, отправленном отцу, она сообщила, что королева очень больна и что его присутствие в Харби может понадобиться.

Конечно, он не мог покинуть Шотландию. Он был занят важными делами, исходом которых могла стать война с шотландцами. Какое несчастье, что Норвежская Дева умерла именно сейчас. Если бы она была жива, отцу не пришлось бы ехать в Шотландию; он был бы с матерью; ей не пришлось бы отправляться в это долгое путешествие. О, все было бы совсем иначе.

Но в глубине души принцесса знала, что ее мать хворала уже давно. Эта ужасная лихорадка, периодически настигавшая ее, подтачивала ее силы, и даже оправившись от нее, она каждый раз казалась немного слабее.

Она сидела у постели матери.

— Я рада, что твой отец не знает… — прошептала королева.

Принцесса не сказала ей, что послала ему весть о ее тяжелой болезни. Это бы только встревожило ее. Это встревожило бы и его, там, в Шотландии, где следовало по возможности избежать угрозы войны.

Через несколько дней после отправки послания королеве стало хуже. Принцесса была потрясена, войдя в опочивальню матери. Некогда прекрасное лицо было бледно, а дивные глаза чуть подернулись дымкой.

— Дочь моя, — прошептала королева, — это ты?

— Дорогая матушка, я здесь. Я всегда буду здесь, когда нужна.

— Ты была таким хорошим ребенком. Он так гордился тобой… Он очень тебя любит… больше, чем кого-либо из них… Иногда мне кажется, что больше, чем кого бы то ни было.

— Вы всегда были для него на первом месте, дорогая матушка.

Она слабо улыбнулась.

— Я была так горда… Элеонора… горда, что он любил меня. Он великий человек, великий король. Таких, как он, мало…

Принцесса сказала:

— Прошу вас, матушка, не говорите так… будто…

— Будто я ухожу. Я ухожу, дитя мое. Я знаю это. Я уже некоторое время знала, что слабею. Я скрывала это от него… Но теперь… я больше не могу скрывать. Моя жизнь угасает.

Принцесса склонила голову на постель, чтобы мать не видела ее слез.

Она сказала глухим голосом, ибо притворяться было уже невозможно:

— Я должна послать за священником.

— Через минуту, дитя мое. Еще нет. Это наш последний разговор. Жизнь была хороша… так хороша. Я полюбила его с той самой минуты, как увидела. Я не могла поверить своему счастью… а потом, когда вы все родились… я любила вас всех. Мои дети… мои дорогие девочки… мой маленький Эдуард. Да благословит вас всех Господь. Теперь я должна уйти и предстать перед своим Создателем…

— Вам нечего бояться, дорогая матушка. В вашей жизни не было ничего, кроме добра.

— Я грешна, дочь моя. Есть поступки, которых я предпочла бы не совершать. Иудеи…

— Вы не должны тревожиться о них. Это не ваша забота.

— Надеюсь, не слишком многие из них сильно пострадали. Боюсь, что пострадали. Быть изгнанными из своих домов…

— Это была не ваша вина, матушка.

— Я слишком любила мирские блага. Я собирала сокровища на земле. Все потому, что до замужества с Эдуардом у меня было так мало. Меня ошеломило все, что я тогда обрела. Да, я слишком много думала о мирских благах. Некоторые из моих поместий… ты знаешь, те, что достались мне через иудейских ростовщиков. Ты знаешь, я вступала с ними в сговор, чтобы заполучить поместья христиан, которые попали в беду и заняли деньги… Это было неправильно, ах, если бы я могла прожить жизнь заново…

— Никто из нас не может. И если вы любили сокровища и деньги, то вы любили и своего мужа, и своих детей. Народ любил вас. Люди никогда не ненавидели вас так, как нашу бабушку. Если вы и действовали заодно с иудеями, чтобы взыскать долги с тех, кто брал взаймы, вы не должны винить себя теперь. Если бы они не занимали, то никогда не оказались бы в беде. Вы исповедались в этом грехе. Теперь подумайте обо всем том добре, что вы принесли в мир. Как вы стояли рядом со своим мужем… и со своими детьми…

— Ты утешаешь меня, дочь моя.

Принцесса склонилась над матерью и поцеловала ее влажный лоб.

Она знала, что пора послать за священником.

***

Эдуард приближался к шотландской границе, когда прибыл гонец.

— От моей дочери? От королевы? Какие вести?

— Милорд, — сказал гонец, — принцесса просила передать вам, что королева тяжко больна, и она очень боится, что та умрет.

Королева больна! При смерти!

Ему показалось, будто все, что он построил, рушится вокруг него.

Неурядицы в Шотландии… но что значили неурядицы в Шотландии, когда его королева Элеонора была при смерти?

Он долго молчал, думая о ней. Так много воспоминаний. И все они были ему дороги.

Один из рыцарей вошел в его шатер и, увидев его словно в оцепенении, спросил:

— Милорд, что с вами?

Тогда он ответил:

— Это королева. Она больна… возможно, умирает. Мы поворачиваем назад.

— Милорд, шотландцы…

— Мы со всей возможной скоростью скачем в Харби, — твердо сказал король.

Всю ночь… мили тянулись медленно. Как же долго. Он был вне себя.

Он думал о ней. Да, так много воспоминаний… Маленькая девочка, которую ему привели. «Она будет твоей невестой». Какой кроткой она была. Какой податливой! Как легко ей было угодить! Маленькая принцесса из Кастилии. А когда она повзрослела, стала красавицей. Единственный раз, когда она ослушалась его, был, когда она сказала, что отправится с ним в крестовый поход. «Муж и жена должны быть вместе», — сказала она. Слава Богу, что она поехала. Он был уверен, что умер бы от отравленного кинжала того злодея-убийцы, не будь ее рядом. Она высосала яд из раны. Лекари говорили, что его жизнь спасло иссечение пораженной плоти. Но в глубине души он всегда верил, что обязан этим поступку Элеоноры.

Потом рождение детей. Как она печалилась, когда снова рождалась девочка! Так много девочек. Он любил их