Королевские сестры - Виктория Холт

— Я должна позвать врачей, а вы пока отдохните в постели.

— Дорогая моя, — твердо настояла Мария, — я не могу сейчас лежать в постели. Король на пути в Ирландию, и на мне лежит вся ответственность за правление в его отсутствие. Разве вы не знаете, что он почти всегда испытывает боль? Разве вы не знаете, что он большую часть времени борется за каждый вздох, но разве он лежит в постели? Разве он жалуется?

Графиня не ответила.

— Одно я знаю точно, — продолжала Мария, — я должна следовать его примеру. Тогда я не потерплю неудачи.

— Я уверена, никто и никогда не исполнял королевские обязанности с большим изяществом, чем Ваше Величество.

Мария печально улыбнулась. Она поняла намек. Было что-то упрямое в том, как ее окружение постоянно защищало ее от Вильгельма.

— Изящество — не обязательная часть величия, — мягко укорила она.

И графиня Дерби в порыве внезапной нежности поцеловала ей руку. Ей хотелось сказать, что это большое достоинство, когда монарх умеет завоевывать любовь народа. У Марии это достоинство было, а у Вильгельма — никогда не будет.

— Первое, что я сделаю, — это помолюсь о безопасности и успехе короля, — сказала Мария. — А затем о том, чтобы мне была дарована помощь, в которой я, несомненно, буду нуждаться.

***

Заседание Совета проходило в покоях Ноттингема в Уайтхолле. Мария сидела во главе стола, окруженная девятью членами Совета. Пятеро тори: Мальборо, Данби, Ноттингем, Пембрук и Лоутер; и четверо вигов: Дорсет, Девоншир, Мордаунт и Рассел.

Они выразили беспокойство по поводу вида королевы, на что она ответила, что считает опухоль незначительной.

— Король трудился и в худших обстоятельствах, — сказала она им с улыбкой.

Граф Девонширский заметил, что напряжение последних дней было велико, и если Ее Величество желает лечь в постель, они будут работать без нее и присылать в ее опочивальню любые важные документы, которые она пожелает видеть.

Голос его был ласков. «Дамский угодник», — мысленно отметила она; она считала его слабым и негодным для поста, который он занимал.

— Я останусь, — любезно сказала она ему, — и прошу вас перестать думать об этом недуге, который, я знаю, пустяковый.

В ее голосе прозвучали властные нотки, которые они тотчас отметили; Мария без Вильгельма была совсем не той женщиной, что Мария рядом с ним. За одну ночь она стала королевой, а не просто его тенью.

— Теперь мы должны быть вдвойне начеку, — сказала она. — Я верю, что мы готовы к возможному удару со стороны Франции. Теперь, когда короля нет, мы очень уязвимы.

— Король в своей мудрости не забрал с собой всех лучших людей, Ваше Величество. Нас осталось немного, но некоторым из нас не занимать опыта.

Это был Мордаунт. Она никогда его не любила и считала немного сумасшедшим. Он навещал Вильгельма в Голландии еще до революции и заявлял о своей готовности помочь спасти Англию от папизма. Он представил на рассмотрение Вильгельма несколько планов. Вильгельм посмеялся над большинством из них и сказал Марии и Бёрнету: «Этот малый хочет быть в центре всех авантюр, затеянных не ради утверждения протестантской религии в Англии, а ради прославления самого Мордаунта. Такой человек, клянусь, скоро сам себя провозгласит королем».

Мальборо одобрительно кивнул в ответ на эту речь. Мальборо, муж Сары. Тот, кому она доверяла меньше всех. Насколько он был заодно со своей женой в попытках настроить Анну против нее и Вильгельма? Каков был их замысел? Избавиться от Вильгельма и Марии и возвести на трон Анну — как Вильгельм и Мария избавились от Якова, — чтобы самим стать властью за троном?

Красивый мужчина, этот Мальборо, — с точеными чертами лица, живым взглядом, мягким и вкрадчивым голосом, совсем не похожим на резковатый тон его жены, — но из всех этих людей, избранных в ее советники, за Мальборо следовало следить особенно зорко.

— Чего нам следует ожидать, — сказал Мальборо, — так это нападения французов. Они вполне могут воспользоваться этой возможностью, пока армия короля в Ирландии.

— Торрингтон о них позаботится, — самодовольно произнес Ноттингем.

Мария бросила на него острый взгляд. Она не была уверена в Ноттингеме и слышала, что он тайный якобит. Вид у него и вправду был зловещий; может, потому, что он был смугл, как испанец? Он держался отчужденно, и лицо его было печально; неудивительно, что его прозвали Дон Дисмалло.

— Я считаю графа Торрингтона хорошим и опытным адмиралом, но также полагаю, что он чрезмерно любит праздную жизнь, — проворчал Данби.

Данби! — подумала Мария. Он старел, уже сейчас походил на мертвеца, но был опытен и был одним из немногих за этим столом, на кого, как ей казалось, она могла положиться. Рассел, Пембрук и Лоутер были порядочными людьми, как она полагала, но они были незначительны по сравнению с чудаками вроде Мордаунта и карьеристами вроде Мальборо.

— Будем надеяться на скорый успех в Ирландии, — сказала Мария, — и на скорое возвращение короля. А теперь за работу.

Они были поглощены обсуждением, когда прибыл гонец, и из-за характера принесенных им вестей его немедленно провели в зал совета.

У берегов Плимута был замечен французский флот.

***

Вильгельм на пути в Ирландию! Французский флот готов к атаке! А вокруг нее — люди, в верности которых она не была уверена. Не прошло и нескольких часов, как она заняла место правительницы — чего Вильгельм никогда не позволял ей раньше, — и Мария столкнулась с этой опасной ситуацией.

Кому она могла доверять среди всех этих людей? И все же она должна была преуспеть — ради Вильгельма. Она никогда не сможет посмотреть ему в глаза, если сейчас потерпит неудачу. Она должна была подозревать всех.

Она узнала, что вдова ее дяди Карла, Екатерина, отказалась разрешить в своей часовне молитвы за безопасность Вильгельма. Следовательно, Екатерина, католичка с рождения, была под подозрением. Какие заговоры плелись в ее покоях? Ее камергер Февершем был французом, а французы были врагами.

Февершему сделали выговор. О, как легко было вселить ужас в сердца этих людей! В слезах он заверил ее, что не замышлял никакого вреда ни ей, ни Вильгельму.

— И все же вы не молились о безопасности короля, — возразила Мария. — Я могла бы простить вам оскорбления в мой адрес, но я не могу простить оскорбления в адрес короля, который пожертвовал