Королевские сестры - Виктория Холт

Когда Бёрнет их покинул, Мария бросилась на колени и, схватив руку Вильгельма, поцеловала ее.

Вильгельм, не терпевший театральности, посмотрел на нее с неприязнью, но она не заметила, ибо глаза ее застилали слезы.

— Вильгельм, — вскричала она, — не диво, что я вас обожаю. Вы — благороднейший из живущих людей. О, как повезло моему отцу, что именно вы противостоите ему. Кто еще был бы столь добр и честен, чтобы отвергнуть такое предложение? Мы поступили правильно, приехав сюда. Англии были нужны вы, Вильгельм. О, как я счастлива!

— Встаньте, — сказал Вильгельм. — Вы слишком велики, чтобы ползать по полу.

Она смущенно поднялась, и он сардонически на нее посмотрел.

— Испания! — пробормотал он. — Двадцать тысяч фунтов! Что за вздор! Его следовало бы отдать голландским матросам. Они-то помнят, как часто он сражался против них. — Вильгельм почти улыбнулся, тихо добавив: — Да, голландским матросам, чтобы они распорядились им, как сочтут нужным.

Мария в ужасе уставилась на него, но он, казалось, ее почти не видел; он сел за стол и начал писать.

***

Вильгельм готовился к отъезду. Он был разочарован: замысел похитить Якова провалился. Яков был слишком осторожен, чтобы попасться в такую ловушку. Он, очевидно, был полон надежд, ибо кампания до сих пор складывалась в его пользу. За его спиной стояли французы, что и показала битва в заливе Бантри; если бы не то, что он был болен телом, ибо уже немолод, и болен душой из-за предательства дочерей, которых он любил, он был бы куда более грозным противником.

Герцог Шомберг, друг и любимец Вильгельма, был отправлен в Ирландию с небольшой армией, плохо вооруженной и плохо обеспеченной провизией, в то время как за Яковом стояли сто тысяч ирландских католиков.

Было решено, что принц Георг будет сопровождать Вильгельма в Ирландию, и это радовало Анну, хотя она и постоянно твердила, как будет скучать по мужу. Они с Сарой обсуждали кампанию. Мальборо вернулся в Лондон, но в Ирландию не ехал, а оставался в Англии в качестве члена Совещательного совета при Марии и командующего остатками армии, которые останутся в стране.

Сара была рада, что он рядом, и в то же время увидела новый способ посеять еще больший раздор между Анной и Марией.

— Мистер Морли должен получить высокий пост в армии, — сказала она. — Да что там, он должен иметь первенство перед всеми — после короля; и он должен сопровождать Вильгельма, куда бы тот ни отправился. Это его право.

— Да, но я не верю, что ему предоставят эти привилегии.

— О нет! Калибан будет окружен голландцами. Помяните мое слово. Если только, конечно, королю не укажут на его долг.

— Кто же это сделает?

— Королева, разумеется.

— Думаете, она это сделает?

— Дорогая миссис Морли, это ее долг, и если ей на это указать, она вполне может это осознать.

Так между сестрами возник новый разлад.

Георгу — ответственный пост! — воскликнул Вильгельм. Они что, с ума сошли? Какая польза от Георга в походе, кроме как развлекать всех своим вечным блеянием: «Est-il possible?».

Анна надулась и отказывалась говорить с королевой, кроме как на людях.

Сара наблюдала за этим с усмешкой.

***

Настал день отъезда Вильгельма.

Мария открыто плакала.

— Вы должны очень беречь себя, — вскричала она. — Я боюсь климата. Говорят, там очень сыро. Это будет вредно для вашей груди. Я буду молиться за вас…

— Молитесь лучше за себя, — предложил Вильгельм. — Вам молитвы понадобятся, ибо перед вами стоит великая задача.

— О, Вильгельм, неужели слишком поздно умолять вас остаться?

— Слишком поздно и совершенно глупо, — сказал Вильгельм, но не без доброты, ибо ему было приятно видеть ее горе. — Отправиться в поход — сущий пустяк по сравнению с управлением этой страной, уверяю вас. Мне жаль вас. Искренне жаль.

— Вильгельм! — она бросилась в его объятия, и он поцеловал ее почти нежно.

С годами его привязанность к ней росла.

— Те, кто к вам хоть немного расположен, должны помогать вам всем, чем могут. Я должен поговорить с ними… внушить им… всю трудность вашей задачи.

— Вильгельм, я верю, что буду поступать так, как поступили бы вы. Именно так я и буду стараться.

— Я уверен, вы будете править мудро.

Она была вне себя от радости от такой похвалы и тут же впала в отчаяние из-за его отъезда.

— Берегите себя, дорогой Вильгельм. Не подвергайте себя опасности. Я верю, что вы… и мой отец… никогда не встретитесь лицом к лицу.

— Молитесь об этом, — сказал он.

БИЧИ-ХЕД И БОЙН

Наутро после отъезда Вильгельма Мария проснулась с отекшим лицом.

Она потребовала зеркало и с ужасом посмотрела на себя. Вид у нее был унылый, ее охватило дурное предчувствие. Вильгельм уехал, а она осталась — с опухшим лицом, беспомощная без него! Она откинулась на подушки, осторожно касаясь лица. Она надеялась, что это не возвращение лихорадки. Однако нельзя было предаваться унынию из-за своего недуга, нужно было немедленно созвать Совет; и ей придется произвести на них впечатление своим знанием дел. Вильгельм в последнее время был так добр и так подробно с ней все обсуждал, что она хорошо понимала, что происходит. Дорогой Вильгельм, он действительно о ней беспокоился. Люди не понимали, что за этой довольно суровой внешностью скрывается великая доброта.

«Он великий, добрый человек, лучший в мире, — заверила она себя. — И я должна быть его достойна». Вот что ее пугало — осознание собственного недостоинства.

Она подумала о своих девяти советниках и пожалела, что среди них нет Шрусбери. Обаятельный Шрусбери, с его мягким голосом и благородным видом, напоминал ей Монмута; не то чтобы они были похожи, но Шрусбери был привлекателен, как когда-то Джемми, а из девяти советников ей по-настоящему не нравился ни один. Четверо из них были виги, пятеро — тори. Как умно со стороны Вильгельма было обеспечить такое разделение!

Она будет говорить с ними серьезно и искренне, и будет молиться, чтобы не возникло ситуации, с которой ей будет слишком трудно справиться.

Когда к ней вошла графиня Дерби, она в ужасе вскрикнула при виде лица королевы.

— Но Ваше Величество больны.

— Это пройдет, —